– Прости, мужик. Телефон в куртку положил, а сам ушел спать. – Водитель заблокировавшего нас «Рено» бросился к нам, забрасывая нас наперед оправданиями и извинениями, а я подумала: «И чего тебе не спалось?» Хотя… кто ж спит в такое время, когда еще даже Хрюша со Степашкой бодры и полны сил?
– Ничего. Фая, ты же еще не совсем опоздала? Как думаешь, твой Саша не слишком обидится?
– Мой Саша? – нахмурилась я. – Вовсе он и не мой.
– Ну… по крайней мере, в планах-то он – ваш с сестрой, – пожал плечами Игорь так, словно это был вопрос решенный. Машина была освобождена от плена, и предо мной раскрылись двери. То бишь дверца – с пассажирской стороны вишневого «Опеля». А я уже не была уверена, что хочу ехать на бадминтонную вечеринку. То есть… я хотела поехать и даже – странное дело – испытывала странное желание «постучать», если мне разрешат. Но одновременно мне бы хотелось остаться здесь, послушать что-нибудь еще о психологии – да, да, дожили… Или чтобы Апрель пошел со мной туда, в спортзал. Да, мне захотелось этого настолько, что я чуть было и в самом деле не позвала его с собой. Но это не мой день рождения, не мой «халявный» зал и не мои друзья.
Поэтому я просто села в машину. Некоторое время мы молчали, слушая тихий заумный разговор каких-то доморощенных аналитиков по радио. Один разглагольствовал об исторической справедливости, о корнях, о географических факторах. Другой вещал о новых временах и международном опыте. При этом оба то теряли свой тезис, то заново находили его, но уже видоизмененным до уровня антитезиса. Они противоречили себе и друг другу, а когда это становилось особенно заметно, переходили к запрещенным приемам. Наконец первый аналитик спросил: «То есть вы считаете, что все можно объяснить волей небес? А не значит ли это, что вы переваливаете всю ответственность на ответчика, с которого заведомо невозможно спросить?» И тогда второй вдруг ответил: «А где вы были в начале девяностых? Почему вас-то не было на баррикадах?» И так далее, без остановки, без ответа.
– О, контрвопросы повалили! – ухмыльнулся Малдер. – Знаете, что это за штука?
– Мы опять перешли на «вы»? – удивилась я.
– Знаешь, что такое «контрвопрос»? – поправился он, приглушив радиоприемник.
– Кто же не знает, что такое «контрвопрос»? – расшалилась я, отвечая именно им, контрвопросом на вопрос моего Малдера. И улыбнулась. Он скользнул по мне задумчивым взглядом, а затем решительно кивнул.
– Отлично. Тогда скажи, с чего ты решила, что твоя сестра должна быть счастлива и успешна именно так, как тебе кажется правильным? Отчего не позволить ей быть счастливой по-своему?