— Живо, живо, — приговаривала она. — Уже все истомились, поди… Собрались орлы — одного воробья никак не дождутся.
Тут тетка стала одевать последыша в новую сряду, очень красивую. Она достала из ларя совсем новые алые сапожки и новый, пестрый поясок, вышитый бисерными узорами. Она сначала полюбовалась одежкой и порадовалась, а уж потом изумилась, что последыш все так же сонно хлопает глазами и стоит, как заговоренный, с тем же безучастным видом.
— У тебя не жар ли! — испугалась тетка и, быстро коснувшись губами лба княжича, облегченно вздохнула. — Испугался, поди… Так ничего страшного нет. Тятя подарок тебе готовит, хвалиться тобой хочет перед ромеями.
В доме сильно пахло чужим — хоть не страшно, но до тошноты приторно. Осы летали с тяжелым гудом и ненароком прилипали к стенам.
— Мамка, а кто дома? — тихо спросил княжич, глядя на красивые сапожки и каждым порывистым вздохом пытаясь поймать куда-то убегавшую от него радость.
— Тятя твой… и все тут, — шепотом, даже пугливо отвечала тетка, озираясь; даром только, что обережных знаков не творила. — И самый старый ромей тоже пришел. Все тебя одного дожидаются… Ногу! Ногу прямо суй. Вот так. Стой, не кособочься.
Последыш стал тихонько, совсем неслышно нашептывать заговор, с которым прокладывают через лес новую потаенную тропу.
— Повернись, — велела тетка и одернула у княжича позади рубашонку. — Вот теперь хоть женить. Пошли.
Она взяла его за руку, потянула и не смогла сдвинуть с места, обомлев от удивления.
— Не трогай меня, — прошептал последыш, и тетка испуганно отстранилась от него прочь. — Отсюда сам пойду.
Он вышел из клети по своей тайной тропе и, шепча сильные слова, которым научил Коломир, пошел стопа в стопу к горнице. Тетка, раскрыв рот, подглядывала за ним из клети.
Тайная тропа кончилась у закрытой двери, дальше вести не могла. Все дверные щели были залеплены осами, стремившимися на сладкий ромейский запах.
— Сам да сам, да еще не по усам, — приободрилась тетка, покинула клеть и двинулась на помощь княжичу. — Не бойся.
Она потянула на себя дверную скобу, и подтолкнула малого в горницу. Осыпавшиеся на пол осы захрустели у него под ногами.
В горнице за широким княжьим столом сидели отец, князь-старшина и старый Богит, — а на другой стороне стола — три ромея. У всех трех не было бород, и их лица напоминали зрячие ладони. У старого ромея, который был главным среди своих, лицо даже походило на ладонь старого Богита.
Все — свои и чужие — стали смотреть на последыша точно так же, как недавно смотрели на него из-за невидимой межи братья.