Стимар поднял с Велесовой земли верного бегуна, испуганно притулившегося к его ноге и, отвернувшись от радимичей, бросил его в яму. Все видели, как вспыхнул бегун падающей звездой и сгорел-растаял, не долетев пяди до крыши подземного дома.
— Видишь, Лучинов, моя дорога по клятве роду кончилась здесь, где стою, — сказал княжич. — Отсюда путь — по моей воле.
Радимич искоса глянул на Брогу, и двое его воинов сразу подвинулись на полшага к слобожанину.
— Я уберег твою жизнь, княжич Туров, — сказал он. — Здесь, за межами.
— Я тебя не просил о том, княжич Лучинов, — ответил Стимар, предчувствуя, что ему опять хотят запереть дорогу. — Благодарить не стану, а виру за Богита платить придется тебе самому и твоему роду.
— Мой отец, князь Лучин, даст ту виру, какую положит на наш род твой отец, князь Хорог, — твердо обещал радимич. — И даст вдвойне сверх того. Мое слово верно. Мой отец моими устами ныне просит тебя, княжич Туров, прийти на нашу землю, в наш град. Мы примем тебя без заговоров и оберегов. Мы ведаем твою силу, княжич Туров.
— Отныне мой путь — на полдень, — встал на своем Стимар. — А твой град стоит на полуночной стороне наших межей. Мне будет не по пути.
Лицо радимича снова стало бледнеть. Рука его потянулась по поясу к мечу, но он сдержал свою силу, и пальцы добела стиснули пряжку.
— Я уберег твою жизнь, — хрипло повторил он.
— Чего ты хочешь от меня, радимич? — сдерживая и свой гнев рукой на бронзовой пряжке пояса, вопросил Стимар. — Не прячь иглу в мешке — тебя же и уколет она.
— Ты таишь свою силу, а не я, — отвечал радимич. — Ты говоришь о своей воле. Все племена ведают издавна, что тебе суждено обрести счастье. Все ведают, что тебе суждено править многими родами и самим царством ромеев. Так говорил твой отец, князь-воевода Хорог.
«Вымыслил то мой отец в свое оправдание!»- признался было княжич, но осекся перед чужим, и сильные, но не изреченные им слова отступили от него в левую сторону коротким вихрем, поднявшим с земли палую листву и уснувших лесных ос.
— Тебе, третьему княжичу Турову, суждено обрести великое богатство, — продолжал радимич. — Того и страшился жрец Даждьбожий Туров. Он никогда не преступал межи рода. Он страшился, что ты опередишь силой своего старшего брата, Коломира. Он страшился, что твою силу признают иные боги. Вот почему он изгонял тебя за межи и признал волкодлаком.
— Сам измыслил ты или сказал тебе кто, княжич Лучинов? — изумился таким мудрым словам Стимар, не находя среди своих слов таких, какими можно было бы покрыть навсегда чужие, как покрывают ладонью рот, когда зевают, чтобы ненароком не вылетела вон душа