Оксфордвсеближеиближе, заспинойЛондонсосвоимтуманом, которыйсловнопроисходитизсердецегожителей. Впорядкелиедущаявсоседнемвагонеаппаратура? Надобыпойтивзглянуть. СкоромыприедемвРидинг, РобертвыходитвРидинге. Надоспроситьегопроженуидочь, хотьмнеибольнослышатьоегосчастье. Онзаслужилего, уменянетправазавидоватьжизниРоберта. Беатрис. МояБеатрис. Еслибыямогувидетьтебя. МоямаленькаяРоксана, еслибыямогпоговоритьстобой…»
Оливер застыл как громом пораженный, тетрадь так дрожала у него в руках, что ему пришлось сесть у окна, чтобы не уронить ее. Как Эйлиш могла узнать о существовании Беатрис и Роксаны? Он продолжил чтение, недоумевая все больше и больше.
«Суббота, 8 марта 1903 года
Жарко, жарко, жарко, жарко, ЖАРКО. Непонимаю, какможетбытьтакжарко! Дэвиссказал, чтоямогувзятьнасебяследующиеящики, кудатолькочтоположиликольцаизкерамики. БедныйДэвис, бедныйиглупыйДэвис. Зналбыон, чтопроисходитнараскопках. Иногдачемменьшезнаешь, темлучше. КогдаДэвисузнаетпроэтиящики, будетслишкомпоздночто-либоизменить. КогдаДэвисузнаетпрозеркало, ябудудалекоотсюда. БедныйДэвис, еслибытылучшесоображал, тонедоверялбыдажесвоейтени!»
Оливер нервно сглотнул. Этому не было объяснения. Он и предположить не мог, что Лайнел, зная идеализм Эйлиш, рассказал бы ей всю правду о происходившем на раскопках в Долине Цариц. Но то, что Оливер только что прочитал, не особо отличалось от того, что написал бы сам Лайнел в дневнике, если бы он у него был. Лайнел всегда считал дневники прерогативой школьниц, авторов сентиментальных романов и институток, имеющих склонность влюбляться в своих патронов. Совершенно растерянный, Оливер продолжил читать…
«Понедельник, 10 марта 1903 года.
Labor omnia vincit improbus («Терпенье и труд все перетрут»). Измоегоокнаямогунаблюдатьпочтизавсемистудентамивлюбоевремядня. МеждуFиMслишкоммногобукв. Мнескучно, скучно, скучно.
Когда-нибудьявышвырнусловариизокна. Litterae non dant panem («Словом сыт не будешь»). Ичтоябудутогдаделать? Начтонадеяться? Какжеязавидуютем, ктоможетжитьсвоимимечтами. Еслибызакаждуюмечтудавализолотой, ябылбысамымбогатымстудентомвколледже. Скорозакатисолнцеослепитменя. Этотпрекрасныйгородсегосоннымишпилями. Ячувствуюсебяпронзеннымэтимишпилями. Чувствую, словноденьзаднемупускаюжизнь, онасловнососкальзываетсэтихпинаклей[6]. Ясловнопревращаюсьвгоргулью, котораяникогданепокинетэтихмест».
Он с шумом выдохнул. Тетрадь упала ему на колени и соскользнула на пол. Оливер уставился на акварель, которую Эйлиш спрятала меж страниц. На ней был изображен интерьер какого-то здания. Внутренний двор, окруженный высокими стенами песочного цвета с большим газоном в центре и сотней маленьких точек, в которых не трудно было распознать множество людей. Оливера прошиб пот, когда он понял, что это — вид на двор Бейлиол-колледжа, открывающийся из окна его комнаты и который он наблюдал миллион раз, сидя за столом у окна. Даже листья, окружавшие композицию, напоминали плющ, обвивавший каменные плиты.