– Микелина, оглянись! Это всё серьезно. А для тебя жизнь это… это просто театр какой-то!
– Вся наша жизнь – театр, а люди в нем актеры. Так, кажется, ещё сам Шекспир сказал. – Лениво потянула Мике, открыв дверцу со своей стороны.
Горестно покачав головой, Шеннон усмехнулась самой себе.
– Мы слишком разные. – Вслух рассудила она. – Ты никогда не поймешь моих проблем. Никогда не окажется в той безвылазной яме дерьма, в которой оказалась я. Для меня вся моя жизнь – это сплошная борьба за выживание, для тебя же жизнь – это веселая игра в театре, в котором ты всегда будешь исполнять главную роль. Не стоило мне ждать от тебя понимания, ведь чтобы понять мои чувства, нужно пережить ту боль, которую испытала я. Ты не знаешь, что чувствует человек, когда совершенно чужие ему люди смотрят на него, словно ты он достоин своего рождения. Они презирают его, за то что он грязный, голодный… За то, что он нищий и беспомощный. Меня может понять только такой же отверженный человек, как и я. А тебя это никогда не касалось.
Словно наконец-то услышав говорившую рядом девушку, Микелина горько усмехнулась, с тяжелым взглядом посмотрев через лобовое окно машины.
– Давай, выйдем. Хочу тебе кое-что показать.
Последовав за собеседницей, Шеннон не спеша вышла из приятной прохлады, создаваемой включенным кондиционером, в знойное пекло солнечного дня. Осмотревшись на широком пустыре, резко обрывающимся у подножия голой скалы, Шеннон осторожно сделала пару шагов вперед, пытаясь максимально приблизится к стоящей у самой кромки камня рыжеволосой девушки. Находясь на границе между безопасностью пологой равнинной местности и резко начинающегося крутого утеса, о который далеко внизу бились непокорные морские волны, рассыпаясь в своей борьбе на миллиарды крошечных брызг, Мике казалась отрешенной от всего мира. Не замечая кружащего у основания пропасти вихря, беспощадно бьющего в лицо, Шеннон непроизвольно задержала дыхание. Вид у этого места был опасно красивым.
Выйдя из тяжелой задумчивости, Мике оглянулась и, сделав пару шагов назад, чтобы не кричать из-за гуляющего в этих просторах вольного ветра, раскинула руки широко в стороны.
– Правда же, здесь очень красиво? – Слишком напряженно для простой счастливой улыбки, слабо усмехнулась она. – Последние одиннадцать лет, я каждый год приезжаю на это место. Но лишь дважды я была здесь не одна. Ты, как раз, вторая.
Чувствуя разительную перемену настроения в стоящей поблизости девушке, Шеннон как можно бесстрастнее спросила:
– И кто же был до меня?
– Моя мать. – После недолгой паузы, холодно проронила Мике, вновь посмотрев в бескрайнюю голубую даль, где мерцающее яркими солнечными бликами море плавно сливалось с безоблачными просторами небес.