— А над этой цветущей равниной чудесное синее небо, без единого облачка! Ах, Никлосс, здесь можно стать поэтом! Знаете, я, право, удивляюсь, как это святой Симеон Столпник не сделался величайшим поэтом в мире.
— Может быть, его столп был недостаточно высок, — заметил советник, кротко улыбаясь.
В этот момент начался кикандонский перезвон. Нежная мелодия колоколов далеко разносилась в прозрачном воздухе.
Друзья пришли в умиление.
— Скажите, друг Никлосс, — задумчиво спросил бургомистр своим невозмутимым голосом, — зачем это мы поднялись на башню?
— В самом деле зачем? — повторил советник. — Мы с вами унеслись в мир мечтаний.
— Зачем мы пришли сюда? — повторил бургомистр.
— Мы пришли, — ответил Никлосс, — подышать чистым воздухом, который не отравлен земными страстями.
— Ну что ж, спустимся вниз, друг Никлосс?
— Спустимся, друг Ван-Трикасс.
Друзья бросили последний взгляд на роскошную панораму, расстилавшуюся перед ними; потом бургомистр, идя впереди, начал спускаться медленным, мерным шагом. Советник следовал за ним на некотором расстоянии. Они дошли до площадки, где отдыхали при восхождении, и стали спускаться дальше.
Через минуту Ван-Трикасс попросил Никлосса умерить шаг; он-де чувствует его у себя за спиной и ему это неприятно.
Очевидно, это было очень неприятно, так как, пройдя еще двадцать ступенек, он приказал советнику остановиться и дать ему пройти немного вперед.
Советник отвечал, что вовсе не намерен стоять на одной ноге ради удовольствия бургомистра, и продолжал продвигаться.
Ван-Трикасс огрызнулся на него.
Советник ядовито намекнул на возраст бургомистра и поздравил его с предстоящим ему в недалеком будущем вторым браком, к которому его обязывают семейные традиции.
Бургомистр буркнул, что это ему даром не пройдет.
Никлосс ответил, что во всяком случае он выйдет первым; и вот на узкой лестнице в глубоком мраке завязалась перебранка.
Они перебрасывались оскорблениями, только и слышалось: «Скотина, неуч!»
— Посмотрим, глупая тварь, — кричал бургомистр, — посмотрим, какую рожу вы скорчите, когда вас погонят на войну!
— Уж конечно, я пойду впереди вас, жалкий дурак! — отвечал Никлосс.
Тут раздались пронзительные крики и шум падающих тел…
Что приключилось? Чем была вызвана такая быстрая смена настроений? Почему эти люди, кроткие, как овечки, на вершине башни, превратились в тигров, спустившись на двести футов?
Услышав шум, башенный сторож отворил нижнюю дверь и увидел, что противники, все в синяках, выпучив глаза, вырывают друг у друга волосы, — к счастью, из париков!
— Я требую удовлетворения! — кричал бургомистр, поднося кулак к носу противника.