— Пох не говорил вам, для чего он едет в Ревель?.. — спросил следователь.
— Нет… Он просил подать ему ужин и поел с большим аппетитом… Было около девяти часов, когда он ушел в свою комнату и заперся изнутри на ключ и задвижку.
— А другой путешественник?
— Другой, — отвечал Кроф, — просил только дать ему комнату. Он не захотел поужинать с Похом и, уходя к себе, предупредил, что не будет дожидаться возвращения кондуктора, а в четыре часа утра уйдет пешком…
— Вы не знали, кто он был?
— Нет, господин следователь, и бедняга Пох тоже его не знал… За ужином он рассказал мне, что его спутник не произнес и двух слов за всю дорогу, отмалчивался, упрятав голову в капюшон, как будто боялся, что его узнают… Да я и сам не видел его лица и совершенно не мог бы описать его.
— Были ли еще другие посетители в «Сломанном кресте», когда вошли эти два путешественника?..
— Да, человек шесть крестьян и дровосеков из окрестных деревень, а также полицейский унтер-офицер Эк со своим подчиненным…
— Вот как! — заметил г-н Иохаузен. — Унтер-офицер Эк?.. Да ведь он, кажется, знал Поха?..
— Так и есть, они даже разговаривали во время ужина…
— И все посетители потом ушли?.. — спросил следователь.
— Да, так около половины девятого, — ответил Кроф. — Я запер за ними дверь на засовы и повернул ключ в замке.
— Значит, снаружи никак нельзя было ее отпереть?..
— Никак, господин следователь.
— Ни изнутри, без ключа?..
— Ни изнутри.
— А утром дверь была по-прежнему заперта?..
— Да, по-прежнему. В четыре часа утра незнакомец вышел из своей комнаты… Я посветил ему фонарем… Он заплатил мне, сколько полагалось, один рубль… Как и накануне, он закутал голову капюшоном, и я не мог разглядеть его лица… Я отворил ему дверь и тотчас же запер за ним…
— И он не сказал, куда идет?..
— Нет, не сказал.
— А ночью вы не слышали никакого подозрительного шума?..
— Никакого.
— По-вашему, Кроф, — спросил следователь, — убийство было уже совершено, когда этот путешественник уходил из трактира?
— Думаю, что так.
— А что вы делали после его ухода?
— Я вернулся к себе и улегся на кровать, чтобы вздремнуть до утра, но так и не заснул…
— Значит, если бы между четырьмя и шестью в комнате Поха раздался шум, вы бы, вероятно, услышали?..
— Безусловно, ведь наши комнаты смежные, хотя моя выходит на огород, и если бы между Похом и убийцей произошла борьба…
— Да, это так, — сказал майор Вердер, — но борьбы не произошло, несчастный был сражен насмерть в своей постели ударом в самое сердце!
Все было ясно. Несомненно, убийство совершено еще до ухода незнакомца. И все же полной уверенности быть не могло, так как между четырьмя и пятью утра еще темным-темно; в ту ночь ветер яростно бушевал, дорога была безлюдна, и какой-нибудь злоумышленник мог, никем не замеченный, вломиться в корчму.