Подойдя к шинкарю, чтобы расплатиться, Илларион спросил, нет ли у него бумаги и чернил. Владелец шинка долго смотрел на гостя, не понимая, что ему нужно. Сообразив, о чем идет речь, он посоветовал обратиться к местному писарю – уж тот не только снабдит «бамагой», но и любое письмо напишет «с необходимым почтением и красивыми завитушками». Выходя из шинка, Добродумов столкнулся с тремя казаками, которые, увидев его, буквально замерли на месте, а затем с почтением посторонились. «Странно, – подумал он, – откуда ко мне такое уважение? Лица вроде незнакомые. Ну да бог с ними…»
Взяв под уздцы Орлика, Илларион не спеша вышел со двора и двинулся по улице, разыскивая дом писарчука. Им оказался молодой парень с благообразным, как у девушки, лицом и мечтательным взглядом. Сидя на крыльце хаты, он старательно тер песком пальцы, перемазанные чернилами. Старенькая, с многочисленными заплатами, но чистая серая ряса выдавала в нем вчерашнего бурсака. Услышав просьбу, писарь предложил свои услуги в написании необходимого послания. Добродумов улыбнулся, представив лицо писаря, доведись ему услышать текст письма, адресованного Черепанову – жителю XXI века. Заплатив вчерашнему студенту серебряный талер, он бережно положил в дорожную сумку свиток плотной, с желтизной бумаги, пузырек с чернилами и гусиное перо, кончик которого был заточен особым образом.
Заканчивался первый день путешествия. Добродумов с удовольствием вдыхал свежий весенний воздух. Впервые за многие месяцы он был предоставлен самому себе и мог никуда не торопиться. Когда село осталось далеко позади, его догнали алабаи, морды которых были перемазаны свежей кровью. Кур в селе явно стало на пару штук меньше. Илларион свернул в сторону от дороги к двум вербам, росшим на берегу небольшой запруды. Покосившийся шалаш из очерета, пятно золы от костра, вытоптанная вокруг него земля – все говорило о том, что это место давно обжили местные рыбаки. Лучшего для ночевки не найти. Можно было, конечно, остаться на ночь в селе. Мальчишка-писарчук за лишний серебряный с удовольствием пустил бы к себе на ночь богатого постояльца. Но Добродумову так захотелось провести ночь на свежем воздухе, а не в прокуренной мазанке, что его не испугала даже весенняя прохлада, которая вместе с заходом солнца стала забираться под полы кафтана.
Он расседлал Орлика, сняв с него вместе со сбруей тяжелые переметные сумки. Веток и сухого очерета вокруг было предостаточно. Уже через пару минут возле шалаша горел небольшой костерок, который позволил согреться. Алабаи затаились где-то рядом. Есть Иллариону не хотелось, и он, подстелив под себя бурку, с удовольствием лег на спину, закинув, как в детстве, руки за голову.