Он поднял свой кубок и произнес: «Будьмо, панове!» Гости также пригубили благородный напиток из серебряных кубков.
Однако Чаплинский не разделял радости хозяина и уже без смеха продолжил:
– Так-то оно так, ясный пан. И все же… Ходят слухи, что, с тех пор как Богдан собирает войско на войну с татарами, о которой Владислав все же мечтает, этот злодей, вместо того чтобы агитировать казаков встать под знамена короля, призывает их подниматься на бунт против Речи Посполитой. И начать этот бунт Хмель планирует уже через месяц как раз из Чигирина.
– Ну и откуда эти сплетни? Мне не слухи нужны, ты мне правду давай! – потребовал хорунжий.
– Я уже говорил вам о своем помощнике Яне Мисловском. С некоторых пор я доверяю ему как себе самому. Может, пан помнит, что я предупреждал о покушении на Хмельницкого, которое потом и случилось. А еще я заранее знал, что Хмель поедет в Варшаву и что король откажет ему в милости. Все это мне поведал мой Ян. Есть у него особый дар людям в душу проникать и все, что они знают, видели, слышали или про что только догадываются, выведывать. Человек он с виду простой, веселый, вот ему люди без пыток и казематов все без утайки рассказывают. Да и сейчас Яну есть что сказать про Хмеля. Прошу пана выслушать его, – произнес Чаплинский, встал со своего места и отошел в сторону, чтобы хорунжий мог лучше видеть и слышать, что говорит его помощник.
Тот же, придвинувшись ближе к Концепольскому и глядя ему прямо в глаза, с улыбкой начал свой рассказ:
– Знаю я, вельмошановный пан, что завтра Хмельницкий соберет у себя раду. Придут к нему все его боевые товарищи-казаки: Иван Золотаренко, Олекса Сыч, Максим Морозенко, Юрко Богун, Максим Кривонос. Все они будут кричать Хмеля на гетмана, призывать к заговору и требовать крови, много крови! И если их не остановить, то уже через несколько дней они придут в дом ясновельможного пана и поднимут его на пики. И будет война, страшная и жестокая, банды Хмеля огнем и мечом пройдутся по всей Речи Посполитой! Но только откуда я знаю это, не спрашивай меня, ясный пан, – последнюю фразу Мисловский произнес без улыбки, практически шепотом, как будто делился с Концепольским самой важной для него тайной.
Похоже, проникновенная речь этого странного человека действительно впечатлила хорунжего. Он долго не мог отвести взгляда от Мисловского, а затем резко встряхнул головой, как будто очнулся от сна, и поднялся из-за стола, инстинктивно схватившись за рукоять кинжала.
– Да, интересную историю рассказал твой советник, пан Чаплинский. Но все же я до конца не верю ему. Если же завтра у Хмельницкого действительно соберутся названные казаки, тогда… Тогда собирай урядников и арестуй бунтовщика Хмеля! Заковать его в кандалы и бросить в темницу! Выполняй! – прошипел со злостью хорунжий, рывком выхватил свой кинжал и резко вернул его в ножны.