— Что за… — Она осеклась. Сама виновата. У собаки за неделю уже вошло в привычку останавливаться на этом самом месте. Случилось это после того, как как-то раз она наткнулась на кошку, безмятежно принимавшую солнечные ванны на подоконнике как раз этого дома. Искей, возможно, уже успела забыть, что именно она тогда увидела, зато явно не забыла пьянящего волнения, пережитого в тот день. Ее вытянутое в струнку тело, казалось, пело от восторга. Позволив собаке насладиться этим ощущением, Тесс терпеливо подождала пару минут, потом потянула за поводок:
— Гулять — это все-таки не стоять столбом, Искей. Давай, пошли.
Перейдя через дорогу, они свернули в Паттерсон-парк, миновав изукрашенный орнаментом каменный портик. «Городской бриллиант чистейшей воды» — так окрестил его когда-то один из репортеров «Бикон лайт». Вообще-то он скорее казался похожим на драгоценный камень, вывалившийся из старой оправы и теперь валявшийся в ящике туалетного стола, слишком дорогой, чтобы его носить. Впрочем, в Балтиморе было немало таких вот всеми позабытых сокровищ. Городские власти либо начисто забыли о них, либо просто махнули на них рукой в ожидании, когда те сами разрушатся от времени. Правда, в городе, кажется, было общество «Спасения-чего-то-там», которое грудью вставало на защиту таких вот осколков прошлого. Но среди того, что следовало спасать в первую очередь, была очаровательная древняя пагода, стоявшая тут же, в Паттерсон-парке, в северо-восточном его углу, давным-давно забытая всеми до такой степени, что служители парка даже не удосужились постричь тут траву. Дальше уж ехать некуда — только неделю назад один из любителей бега трусцой наткнулся на тело женщины, валявшееся в траве у самого подножия пагоды. Горло у нее было перерезано, лицо изуродовано настолько, что его невозможно было узнать. «Блайт» уделила этому случаю место на третьей странице. «Убийство городской жительницы». Тесс великолепно знала, как следует читать подобные статьи, для нее не составляло особого труда расшифровывать намеки, крывшиеся среди скупых газетных строк. «Наркотики и проституция — очередная жертва». Статья вызвала немало волнений в окрестностях, но лишь по одной причине — газетчики упомянули о том, что тело убитой было обнаружено в Батчерз-Хиллз, не уточнив конкретно, что речь идет о Паттерсон-парке. Домовладельцы были искренне возмущены — ну, как же, теперь станут думать, что у них тут на каждом шагу валяются трупы!
«Батчерз-Хиллз. Холм Мясника». Навязчивая жутковатая ассоциация с прозвищем Лютера Била напрашивалась сама собой, правда, ее происхождение, как ни странно, имело вполне литературные корни. В самом начале века большинство зажиточных городских мясников предпочитали селиться по соседству с Паттерсон-парком, и очень скоро к западу от него вырос целый жилой район, застроенный великолепными домами, — убедительное свидетельство процветания королей фарша и мясной тушенки. Строились они на холме, откуда открывался великолепный вид на побережье. Батчерз-Хиллз… холм Мясника. Конец истории… если бы не одно «но» — дом, в котором раньше жил Бил, находился вовсе не здесь. Мясник с Фэйрмаунт-авеню просто не имел ко всему этому никакого отношения.