— Это же было очень давно, — едва слышно пробормотала она. — Зачем вы явились сюда — спустя столько лет?
— Не могли бы впустить меня в дом? На улице такое пекло.
Но внутри дома стояла адская жара. Липкая духота обволакивала легкие, и Тесс моментально взмокла, как мышь. Внутри, в крохотной комнатушке, на старых продавленных диванах спали двое ребятишек Тесс почему-то невольно вспомнилась церковь — может, оттого, что диваны стояли как-то странно, в ряд, словно церковные 66 скамьи, а перед ними, на манер алтаря, красовался телевизор с видеоприставкой. У детей даже во сне был усталый вид — если такое вообще возможно.
— Мои племянники, — объяснила Кейша, кивнув в их сторону. — Вчера легли поздно, вот и заспались.
— Это дети вашей сестры, да? Той самой, что занимает сейчас вашу квартиру?
— Так это Тония сказала вам, как меня отыскать? Вот уж спасибо, так спасибо. Удружила, называется. Впрочем, у бедняги всегда были куриные мозги. Нет, это детишки моего брата. Невестка попросила приглядеть за ними. Сама-то она отправилась насчет пособия хлопотать, вот и подкинула их мне. Там они какие-то новые правила ввели, что ли. Вот она и боится, как бы не остаться без денег. Да разве ж она знает, что она там нарушила?
— А брат ваш где?
— Помер, — коротко ответила Кейша. Что-то в ее голосе заставило Тесс воздержаться от дальнейших вопросов.
Где-то над ними громко заплакал ребенок. Кейша бегом бросилась наверх. Тряпочные шлепанцы громко хлопали ее по пяткам. Через минуту она вернулась, прижимая к груди завернутого в пеленку пухлого, с медно-красной кожей младенца. У нее хватило времени даже накинуть простую хлопчатобумажную кофточку — правда, ей и в голову не пришло ее застегнуть.
— Ее бы перепеленать надо, — объяснила она, проводя Тесс в другую комнату. Скорее всего, когда дом еще только строился, она задумывалась как гостиная. Но сейчас в ней было пусто, только у дальней стены в углу скучал старомодный холодильник, который Кейша использовала как пеленальный столик. Движения ее были уверенными и ловкими, однако у Тесс противно похолодело внутри при виде весело гукавшего младенца, кувыркавшегося на самом краю холодильника.
— Какая хорошенькая, — неуверенно протянула она, не совсем представляя, что в таких случаях следует говорить. Впрочем, хорошенькой девчушку можно было назвать только с большой натяжкой — проказливая, с огромным, чуть ли не до ушей ртом, она была забавной, как обезьянка. Но какой матери не будет приятно услышать, что ее дочку назвали красавицей?
— У вас, верно, тоже есть дочка?