— На Цепи?!
Еще один снисходительный, насмешливый взгляд.
— Знаете, как он добывает еду? Ходит по кругу — обходит забегаловки одну за другой и забирает, что осталось. Сегодня — в одну, завтра — в другую, если эта закрыта, и так далее. Дестини до этого не унижается. Она из «голосующих».
— А это что еще такое? — Может быть, если она честно признается, что ничего не смыслит в подобных вещах, Джекки снизойдет до объяснения?
— Проститутка, из начинающих. Она стоит на шоссе, останавливается машина, мужчина предлагает ее подвезти. Естественно, всем понятно, что ему на самом деле нужно, да и она ясно дает понять, что рассчитывает кое-что получить за свои услуги, однако Дестини все-таки не совсем еще опустилась. Соседки говорили, у нее вкус к хорошим вещам, она любит шмотки от Версаче, да и сумочки у нее из настоящей кожи и все такое. Насколько мне удалось узнать, у нее есть постоянный дружок, который, судя по всему, полностью содержит ее и дарит ей подобные вещички. А по машинам она просто подрабатывает… так сказать, деньги на карманные расходы. Ну, и на наркотики для брата. Готова спорить на что угодно, что так оно и есть.
— Версаче?! Неужели ее парень может позволить покупать одежду от Версаче?
— Ну, насколько я слышала, он у нее что-то вроде владельца фармацевтической фабрики, — хмыкнула Джекки, выразительно вскинув одну бровь. — Имени его, похоже, никто не знает, да и знали бы, вряд ли сказали. В этих местах люди предпочитают никогда не упоминать имена, особенно когда речь идет о людях, которые имеют в квартале хоть какой-то вес. Словечком не обмолвятся — хоть пытайте.
— Я удивляюсь, как вам вообще удалось вытянуть из них хотя бы это? В жизни бы не поверила, что такое возможно! — льстиво пробормотала Тесс, втайне надеясь, что Джекки поделится с ней своим секретом.
— Дело в том, что я не смотрю на них, словно они — полное дерьмо, слова доброго не стоят. Говорю, что, дескать, пытаюсь отыскать ребят, которые когда-то жили в семейном детском доме, в том самом, где несколько лет назад застрелили маленького мальчика. Забавно — в этом квартале пальба чуть ли не каждый день, редкая неделя проходит, чтобы кого-то не убили, но, оказывается, все помнят ту ночь, когда погиб маленький Донни. Помните, я вас предупреждала — здесь до сих пор лютой ненавистью ненавидят того, кто его застрелил.
— Лютера Била? А что говорят о нем?
— Говорят, что вечно задирал нос, а по здешним меркам хуже этого ничего и быть не может. Считал себя лучше других и не делал из этого никакой тайны. Люди могут простить вам многое, но только не это. Что бы вы там ни думали, никогда нельзя дать людям понять, что вы хотите от жизни больше, чем они и их дети.