Тогда же, в сорок третьем, пришло с фронта извещение, в котором матери сообщали, что ее сын — разведчик Роман Лучинский пропал без вести. Баба Сима, как к тому времени эту сорокатрехлетнюю женщину величал весь двор, внешне на письмо отреагировала весьма стойко. Она перечитывала по многу раз извещение всему двору и собственным детям, неизменно добавляя, что материнское сердце знает точно — сын жив, найдется непременно. Вот только согнулась она с тех пор, как от непомерной тяжести, обрушившейся не нее, да так больше никогда, до конца дней своих, и не распрямилась. И фильмы о войне смотреть перестала. Даже когда телевизоры появились, выходила из комнаты, едва только на экране звучал первый выстрел, или появлялся человек в военной форме.
Своего сына Рому она просто боготворила. По ее рассказам выходило, что он обладал незаурядным умом, стремился учиться и, когда у нее уже было трое детей, достаточно молодая вдова перебралась из маленького еврейского местечка в Харьков с единственной целью — дать сыну образование. Роман блестяще закончил рабфак, поступил в институт, ему, как одаренному юноше, предоставили место в общежитии, назначили стипендию.
Никогда до этого не работавшая женщина закончила недельные курсы продавцов и стала торговать конфетами с лотка. Девчонки росли, требовали кукол и бантов, сын по выходным приходил к маме и сестренкам. Все было прекрасно, не хватало только денег. Тогда она скопила, сколько смогла, пришла к директору торга и по-деловому выложила скопленное на стол. Об этой истории бабка рассказывала так: «Я сказала ему прямо. Товарищ директор, у меня трое детей, денег с конфет не хватает. Что же мне воровать прикажете. Войдите в мое положение, поставьте меня на пиво. Он был умный человек, он поставил меня на пиво».
Слушая этот рассказ, Ромка хохотал от души:
— А ты пиво чем разбавляла, водой из крана, или из арыка?
Бабка непритворно сердилась: «Из какого еще арыка? Не было в Харькове никаких арыков. — Она быстро успокаивалась, хитро щурилась. — Ну, я немножечко не доливала и пены делала побольше… Но ни-ког-да не разбавляла», — добавляла она твердо.
Когда пришло сообщение, что Роман пропал без вести, дочерям она твердо заявила: из Узбекистана мы никуда не уедем, так как последние от нас письма Ромочка получил с местными адресами и когда объявится искать нас будет здесь, а не в Харькове, тем более он из писем знает, что харьковский дом разбомбили фашисты. Она твердила это, пока не закончилась война, и еще шестнадцать послевоенных лет — похоронка на сына пришла в 1961 году.