Отряд Ухтомского шел параллельным курсом, и можно было без особого труда оценить состояние его броненосцев. «Севастополь» и «Полтава» выглядели вполне прилично, а вот то, что «Петропавловску» вчера пришлось лихо, просто бросалось в глаза. И дифферент на нос весьма ощутимый, и развороченная вторая труба, беззащитно задранные к небу пушки кормовой шестидюймовой башни, «срубленная» почти под корень грот-мачта… Неудивительно, что потери в людях на нем оказались самыми высокими на эскадре.
– Ваше высокопревосходительство! – влетел на мостик лейтенант Развозов. – Телеграмма с «Пересвета».
– Что, – обрадовался Макаров, – жив еще, курилка!
– Не совсем так, – слегка смутился офицер, протягивая адмиралу бумагу. – Вот.
Тааак! «Минная пробоина… Сидим на камнях у самого Эллиота… Погрузились по клюзы… Возможны атаки японцев… «Грозовой»…
– Какие новости, Степан Осипович? – поинтересовался Молас, только что зашедший на мостик.
– Здравствуйте, Михаил Павлович, – протянул руку командующий своему начальнику штаба. – В этой телеграмме есть две: плохая и хорошая. С какой начать?
«Блин! – подумал про себя Степан. – Это уже вообще из области анекдотов. Докатился…»
– Предпочитаю узнать сначала плохую. Исходя из того, что я вижу на плаву практически всю нашу эскадру, новость не самая неприятная.
– Именно. Вы почти угадали со своим «практически». «Пересвет» можно считать погибшим.
– Что значит «можно считать»? – напрягся Молас.
– А вот это и есть хорошая новость: сидит на камнях у Эллиотов с минной пробоиной. Но долго не просидит – первый же свежий ветер, думаю, его и с мели стащит, и утопит.
– «Аскольд» передает: дымы с кормовых румбов, – вмешался голос сигнальщика в беседу адмиралов.
– Думаете – японцы? – тут же спросил командующего Молас.
– Больше некому. Сколько до Чемульпо, Эдуард Николаевич?
– Около двадцати миль, – немедленно отозвался Щенснович.
– Спасибо!
Степан внутренне напрягся – вот он, «последний и решительный».
– «Аскольду» – произвести разведку. В бой не вступать, – начал чеканить слова Макаров. – Эскадре: «Приготовиться к повороту на шестнадцать румбов влево. Второму броненосному отряду вступить в кильватер Первому». «Крейсерам следовать к «Аскольду».
* * *
– «Аскольд», «Баян», «Богатырь», – докладывал сигнальщик. – За ними еще дымы.
– Ясно. – Того даже не тронул бинокль. – Здесь все. Передайте на «Сума» и «Акаси»: «Развернуться и следовать в Цинампо». Остальным перестроиться в кильватер: «Асахи», «Адзума», «Чиода», «Нийтака», «Идзуми», «Яейама». Генеральный курс прежний.
Русские крейсера благоразумно не стали идти на сближение с последним из оставшихся в строю японских броненосцев – отвернули. Отвернули, открывая дорогу своим «большим братьям» – шести броненосцам артурской эскадры, которые весьма решительно направлялись в сторону противника.