– Чтооо?! Шесть часов? Я же приказал разбудить меня через три! – Степан немедленно подскочил и сел на кровати.
– А вот в данном случае, – улыбнулся художник, – приказ доктора Волковича более весом, чем ваш. С вашего позволения, я пошлю за ним немедленно.
– Какой, к черту, доктор!? – Макаров вскочил и, раздраженно сопя, стал одеваться. – Я вполне прилично себя чувствую. Стыдно только – сомлел при всех как рыхлая баба…
– И тем не менее. – Верещагин вышел, чтобы отправить вестового за старшим врачом броненосца.
– Как себя чувствуете, ваше превосходительство? – неоригинально осведомился Волкович, прибыв минуты через три.
– Благодарю, Андрей Николаевич. Отлично.
– Позвольте все-таки удостовериться? Хорошо, что вы не успели одеться, – улыбнулся в усы медик.
Он пощупал пульс, прослушал грудь и спину через стетоскоп и удовлетворенно кивнул.
– Как аппетит?
– Не откажусь пообедать. Но только после разговора с адмиралом Моласом.
– Не вижу препятствий тому, чтобы объединить эти два процесса. Я сам передам ваше приглашение его превосходительству, не возражаете?
– Нисколько. Василий Васильевич, – обернулся Степан к Верещагину. – Не желаете к нам присоединиться? Вы, как я понимаю, тоже еще не обедали.
– Благодарю. С удовольствием.
– Тогда, Андрей Николаевич, если вы столь любезно предложили свои услуги в этом деле, я вас попрошу распорядиться, чтобы подали на три персоны.
– А за вами должок, Степеан Осипович, – улыбнулся художник, когда корабельный врач вышел.
– Простите? – удивленно поднял брови Макаров.
– Вы отказались взять меня с собой в последнюю операцию, а я ведь там мог увидеть столько…
– Василий Васильевич, побойтесь бога! Операция была крайне опасной. Я не мог себе позволить рисковать жизнью одного из лучших живописцев России. Случись что с вами – меня не простили бы ни современники, ни потомки.
– Осмелюсь напомнить, что я все-таки бывший офицер.
«Русский офицер «бывшим» не бывает…» – некстати метнулась в мозгу Степана фраза из известного фильма своего времени.
– Хорошо, чего вы хотите?
– Во-первых, пообещайте, что возьмете меня с собой в следующий раз, а во-вторых, попрошу просмотреть мои последние наброски и высказать свое мнение, – лукаво посмотрел на Макарова художник.
– Как раз второе ваше пожелание исполню с огромным удовольствием. С вашего позволения, с него и начнем. Как я понимаю, вы именно тем и занимались у «моего изголовья», пока я спал вопреки собственному приказу, что писали свои новые картины.
– Пока – рисовал. Наброски. Писать буду потом. Некоторые. И учту ваше мнение при выборе. – Верещагин протянул альбом: – Прошу оценить.