— Да нет, Даниэль. Это ты ревнуешь, — веско сказала она. — Дани — это ведь так Эль тебя называет? Так вот, Дани: это ты с ума сходишь, когда видишь свою сестру рядом с Максом. Ты смотришь на Эль так, как будто твоя сестра должна принадлежать только тебе и никому другому. С чего бы это, Дани?
— Кэт, немедленно, прекрати нести всякую чушь, или мы поссоримся, — предупредил Даниэль, но девушку было уже не остановить: она добивалась правды.
— Ты, Дани, смотришь на свою сестру абсолютно голодным взглядом. Ты глядишь на свою сестру так, как будто в этом мире для тебя есть только одна женщина — эта твоя Эль. На меня ты никогда так не смотрел… Что, Даниэль, влюбился? Влюбился в свою собственную сестру, да? Хочешь её? Хочешь?.. Что, это и есть тот самый грязный секретик, от которого ты спасаешься в моих объятиях?.. Слушай, а скажи-ка мне, сколько ты вот так терпишь? Нет, мне просто интересно. Ну, сколько? Год? Нет? Два? Или… или постой- ка… или это длится с того самого дня, когда ты сбежал из Оксфорда ко мне в Йорк, и прямо на пороге, со мной… меня… — сообразила Кэтрин.
Кэтрин поняла, что добилась своего, когда увидела на лице Даниэля адскую смесь: стыд, потрясение — и, наконец, безысходную боль потери.
— Боже мой, так я права, — с ужасом пролепетала Кэтрин, глядя в глаза, в которых сейчас плакала душа Даниэля.
Но Даниэль закрыл глаза. Когда его ресницы дрогнули и поднялись, его взгляд стал безмятежным. За одним исключением: в его глазах больше не отражалась она, когда- то его Кэтрин.
Кэтрин унизила его. Она причинила ему боль. Она переступила черту, чтобы узнать его тайну.
Этого он ей и не простил.
Между ними повисла тишина — тяжёлая, оглушительная.
Всё рухнуло, рассыпалось в один момент, точно карточный домик. Застыв, Кэтрин с отчаянием наблюдала, как Даниэль равнодушно шагнул в прихожую, как снял с вешалки своё пальто. Как открыл дверь дома.
— Даниэль, куда ты уходишь? — испугалась Кэтрин. Он промолчал. — Не смей убегать от меня!
Но Даниэль уже переступил порог. Тяжелая дверь хлопнула, и в квартире снова воцарилось молчание — гнетущее, как одиночество.
— Не смей убегать от меня… Не смей убегать от себя, я же люблю тебя! Я думала, что правда поможет нам сохранить любовь. — Кэтрин горько расплакалась и опустилась на колени возле двери, за которой навсегда исчезал из её жизни Даниэль.
«Ну что ж, Кэтрин, ты права. Я действительно хочу ту, что моей никогда не будет. Я видеть не могу Эль. Я жизнь готов ей испортить. Я могу убить её словом. Но я не могу заставить себя не думать о ней. При одной мысли о том, что она будет принадлежать другому, мне выть хочется. Я душу готов заложить за то, чтобы получить её», — думал Даниэль, спускаясь вниз по ступеням дома на Флит Стрит и оглядываясь в поисках такси. Но чёрного кэба не было, и Даниэль медленно пошел вперёд по заснеженной улице. Он поднял воротник пальто, спрятал в карманы руки и подставил лицо крупным хлопьям влажного снега, когда водитель такси просигналил ему и остановил машину. Даниэль сел в кэб, рассеянно провел ладонью по запорошенным снегом волосам и глубоко задумался. Водитель вежливо ждал, постукивая пальцами по кожаной оплетке руля. Через мгновение, показавшееся водителю вечностью, Даниэль очнулся и вспомнил, что его мать и приёмный отец уехали на рождество во Францию, оставив соседке запасной комплект ключей от дома в Оксфорде.