Философская драма (Герман) - страница 120

На первую страницу

Затемнение.



Пещера на берегу подземного потока.

Из воды на камни вылезает насквозь мокрый Левий Матвей. Садится, отирая воду с лица.


ЛЕВИЙ: Господи!.. Господи!.. Ты дал мне выжить, опустив меня не на камень, а на воду… Чудо, чудо!.. Это воля Твоя!.. Ты не позволил мне умереть, дал мне выжить… Для чего, Господи? Для какого нужного Тебе дела Ты меня спас?.. Ведь это же не могло быть просто так, какой-то простой случайностью… Таких случайностей не бывает, Господи. Я же знаю! Это – воля Твоя… Что же я должен теперь для Тебя сделать? Господи!.. Вразуми меня! Вразуми, дурака!..

Думает какое-то время.

Что ты хочешь, Господи? Чтобы я всё-таки остановил Иуду, помешал ему предать Иисуса на муки?.. Но этого я – при всём моём желании – уже не успею сделать. Да он, наверно, уже сходил к иудеям и донёс. Что же я могу теперь, Господи?.. Что я могу?.. Или Ты, может быть, хочешь, Господи, чтобы я… чтобы я – наоборот – помог ему?.. Чтобы я помог Иуде обожествить Иисуса?..


Затемнение.



Иуда и Фома идут по дороге.


ИУДА: Ты хочешь видеть глупцов?.. Посмотри: вот идут они по дороге, кучкой, как стадо баранов, и подымают пыль… А ты, умный Фома, плетёшься сзади, а я, благородный, прекрасный Иуда, плетусь сзади, как грязный раб, которому не место рядом с господином.

ФОМА: Почему ты называешь себя «прекрасным»?

ФОМА: Красив?

ИУДА: А ты разве не видишь этого, мой умный Фома?..


Затемнение.



Левий Матвей перед занавесом.


ЛЕВИЙ:

Он отказался без противоборства,
Как от вещей, полученных взаймы,
От всемогущества и чудотворства
И был теперь, как смертные, как мы…
Ночная даль теперь казалась краем
Уничтоженья и небытия.
Простор вселенной был необитаем,
И только сад был местом для житья.
И, глядя в эти чёрные провалы,
Пустые, без начала и конца,
Чтоб эта чаша смерти миновала,
В поту кровавом он молил Отца.
Смягчив молитвой смертную истому,
Он вышел за ограду. На земле
Ученики, осиленные дрёмой,
Валялись в придорожном ковыле.
Он разбудил их: «Вас Господь сподобил
Жить в дни мои, вы ж разлеглись,
как пласт…
Час Сына Человеческого пробил.
Он в руки грешников себя предаст».
И лишь сказал, неведомо откуда
Толпа рабов и скопище бродяг,
Огни, мечи и – впереди – Иуда
С предательским лобзаньем на устах.
Пётр дал мечом отпор головорезам
И ухо одному из них отсек.
Но слышит: «Спор нельзя решать
железом,
Вложи свой меч на место, человек!..
Неужто тьмы крылатых легионов
Отец не снарядил бы мне сюда?
И, волоскА тогда на мне не тронув,
Враги рассеялись бы без следА.
Но – книга жизни подошла к странице,
Которая дороже всех святынь.
Сейчас должно написанное сбыться.
Следующая страница