Когда я проснулся, уже светало, облака разошлись, и с востока подымалось почти ненавистное уже жаркое солнце. На асфальте стояли лужи, на оживших листьях деревьев подрагивали капли воды, но и признаков того, что вчерашний дождь вернется, не было.
Я поднялся с постели, преодолевая боль во всем теле, медленно прошел в коридор и посмотрел в зеркало. Левый глаз подпух и заплыл синяком, нос со ссадиной на переносице тоже припух. Я безразлично отвернулся от зеркала и бесцельно прошелся взад-вперед по квартире. Везде царили хаос и запустение. Моя измазанная кровью, порванная и смятая футболка валялась в спальне на комоде, грязные джинсы приютились на полу. Дверцы одежного шкафа были распахнуты, обнажая ворохи одежды, давно забывшей, что такое порядок. В гостиной и кухне было не лучше: на столе громоздились немытые стаканы вперемежку с остатками еды, на полу валялись пивные бутылки. Мебель, словно одеялом, была укрыта густым слоем пыли.
«Если ударят тебя по морде, — вдруг подумалось мне, — подставь ее еще раз. А что остается? Подставь еще раз сам, иначе дадут не раз, а двадцать раз. А возьмут одежку — отдай и другую». И не «одежку», а машину у меня забрали, и что, черт возьми, мне делать по этому поводу? Забрали, а я и бумаги подпишу, никуда не денусь.
Это ты отдашь ради сына — подумал я, ради того, чтобы Руслан вернулся домой. «Я все отдам, что надо, только чтобы сын вернулся, живой и здоровый» — с услужливой готовностью подумал я. Мысль, что я веду нечистый торг, пришла мне в голову. Но, не в силах больше думать, не в силах что-либо предпринимать, я устало махнул рукой. Я будто напоминал тому, к кому обращался, кого горячо упрашивал вчера, стоя лицом к востоку, о своих обещаниях.
Тут раздался звонок в дверь. Я вздрогнул — первая мысль была о бандитах, избивших меня ночью, забравших деньги и обещавших вернуться, чтобы оформить документы на машину. Противостоять им я не мог, обращаться за помощью в целом мире было некуда, и отчаяние начало затапливать меня.
Но за дверью стоял Руслан — довольный, круглолицый, здоровый Руслан, даже слегка располневший. Я сгреб его в объятия, это величайшее сокровище для меня, сильно сдавил маленькое тело, мимовольно ощупал пальцами спину, словно проверяя, цела ли она и все ли на месте. Только после этого я опасливо взглянул за дверь — не стоит ли там кто чужой, причастный к похищению, не станет ли чего требовать, не занесет ли меч над моим неожиданным счастьем. Но там было пусто.
Я вспомнил о пальце, с дрожью в руках взял кисти Руслана и стал их рассматривать. Не веря глазам своим, рассматривал я их долго, тупо глядя на пальцы сына. Я словно не мог сообразить, что теперь делать, как быть — все пальцы были на месте.