Интересно, а тот, злой демон, с такой жестокой бесцеремонностью ворвавшийся в мою жизнь — как он относится к женщинам? Изверхне и холодно, со спокойствием высшего существа, вершителя человеческих судеб? Или вожделение, затапливающее все тело горячей волной вожделение мучает и его, пуская слюнки по подбородку? Может быть, на самом деле он — жалкое существо, лишенное спасительного общения с себе подобными, зверушка, которая прячется от жизни, исходит чёрной завистью к чужому счастью? Иначе откуда такие бурные фантазии, такие далеко ведущие поступки — воровать детей, резать им пальцы, заставлять отца то спать с собственной женой, то зарабатывать, не брезгуя средствами, требуя из них только пятую часть?
Я представил его невзрачным человечком, поседевшим, обрюзгшим, злым на все и вся, с подозрительным до тошноты взглядом и неудовлетворенным судьбой. Но при этом он возомнил себя самым умным и достойным большего. И вот этот его ум, действительно, может быть, незаурядный ум, подвиг его на деяние. Я научу вас жить, никчемы, я взращу из вас нечто, превышающее обывателя — вот в чем стержень его поступков, вот где закавыка.
И все же — как лихо закручено, как обстоятельно и в какой-то мере сверхъестественно. Где уж тут обычному ноmo sapiens, даже самому умному, самому богатому; тут что-то иное…
Тут же, вступая в противоречие с самим собой, я последними словами ругал себя за эти фантазии. Какая-то банда подвизалась на таких баранах, как я, а мне придумалось что-то чуть не сверхъестественное, взятое из старых, давно выпавших из обоймы книг. Кто, зачем? В наше время, когда вежливость и толерантность не последние вещи, не так просто схватить за шиворот и выплюнуть в лицо обвинения. Но я наеживался, готовя себя к чему-то подобному.
Мы прошли мимо недавно выстроенной церкви, небольшой, но помпезной, из дорогого серо-коричневого кирпича, монолитом возвышавшейся над кладбищем. Под куполом церкви я увидел человека, который висел на альпинистских тросах и производил какой-то ремонт. Это показалось мне символичным — результат человеческого упорства и достижений на службе у вечного и всемогущего, то, что должно пронзать вселенную и руководить нею, не может обойтись без услуг несовершенного существа с каким-нибудь примитивным инструментом и замазкой в натруженных руках.
Мы шли дальше. Взгляд мой, повинуясь настроению, мимовольно стал зацепаться за детские фотографии на памятниках. Нежные лица, наивные глаза, так мало в этой жизни повидавшие, беззащитные существа, которые ничего не успели узнать о мире, кроме одного: беспощадная мука болезни, немилосердный рок несчастного случая. Поступь моя стала тяжелой, словно в одно мгновение я перешагнул невидимый рубеж старости.