— Нет, честно, не могу сообразить. Ты как, Игнат?
— Незачем ему к нам идти.
Пустой номер. Чтоб этого Левашова, сработал-таки минус!
— Что ж, давайте прощаться… Хорошо быть инспектором Варнике.
— И это говорит современный Шерлок Холмс! — снова поддел Игнат, поднимаясь.
— Что не доказано! — присоединился Афоня.
— Пал Палыч, придется проявить проницательность, — распорядилась Зина.
— Ну, попробую, — он изобразил глубокомыслие. — Судя по следам краски на ногте указательного пальца правой руки, вы художник. Особенности произношения изобличают в вас коренного жителя юго-западной части Москвы. Интуиция подсказывает, что вам нравятся блондинки.
Афоня фыркнул.
— Теперь займемся вашим галстуком. Такие выпускаются недавно. Но вот расцветка… Как считаешь? — справился он у Зины.
— Не восторг.
— Да, человек с художественным вкусом такого не купит. Вы не сами его покупали. Скорей всего, подарок. — По реакции братьев понял, что попал в точку. — Недавно вы были в этом галстуке в гостях или в ресторане. Дома вряд ли сидите за столом в галстуке, а на нем свежее жирное пятнышко. — Знаменский посерьезнел, посмотрел Игнату в глаза, сказал по наитию: — Я хотел бы еще добавить, что у вас, по-видимому, есть близкий знакомый… вероятно, гораздо старше. Я слышу отзвуки чужих мыслей, чужой озлобленности. Вы поддаетесь опасному влиянию.
Оставшись один, Знаменский позвонил в больницу. Там уже знали голос следователя, можно было не представляться. «Без особых изменений». То есть плохо.
В несколько дней запылилась, потускнела городская весна.
У Афони начались экзамены. Готовиться не хотелось, но тройки были бы непереносимы для самолюбия. Пока выручали способности и память, но впереди грозно маячила физика. Что будет после экзаменов, Афоня не думал.
Игнат яростно работал над дипломом и тоже отгораживался от будущего, наводившего тоскливый озноб.
Нагретая солнцем комната приятно пахла красками и противно засаленным паркетом и прочей нечистотой их сиротски-холостяцкого быта.
Сергей Филиппович нагрянул к вечеру, зная, как Игнат дорожит светлыми часами дня. Был он нагружен свертками, из кармана торчало длинное импортное горлышко в серебряной фольге.
Начали освобождать стол от рисунков и учебников. Игнат бормотал, что ему уже неловко, Сергей Филиппович отмахивался — «совершенные глупости». Афоня побежал на кухню мыть грязные тарелки. Нарезали батон, развернули принесенную снедь. Заскрипели стульями.
— Что, меньшой, текут слюнки-то? — подмигнул Сергей Филиппович.
— Еще как! Игнату должны были сегодня заказ оплатить, и вдруг какой-то там визы в бухгалтерии нет. Ну не скоты? Теперь только через две недели. Собирались уже к теткам.