Нечего здесь дольше торчать, убивая такой редкий свободный день перед ночным дежурством. Может быть, теплилось тайное крохотное упование, что дело завернут из суда «как не выявившее всех преступных связей»?
— Суд переходит к допросу следующего обвиняемого, — пробурчал судья.
Знаменский встал и зашагал вон.
А Маслова, между прочим, так и не заметила его. Целиком была устремлена к мужу, вся переливалась в прикованный к нему взгляд.
Сколько ни определит ей суд, все будет непомерно много, раз главные воротилы даже не названы!
Сегодняшнее дежурство было кстати. Во-первых, хорошо, что с друзьями. Во-вторых, город не позволит зашкаливаться на унылых раздумьях. Пятница, конец недели, жди впечатлений.
И действительно, рассиживаться не довелось. Они еще обменивались первыми фразами, а динамик уже зачастил: «Оперативная группа, на выезд! Ножевое ранение в подъезде по адресу…» Приехали за считанные секунды до «скорой».
Успели сфотографировать, как он лежал — плашмя, правой щекой на замусоренном полу, с неловко раскинутыми руками. Плотный, сильный, едва дышавший. Под левой лопаткой рубаха была пришпилена к спине гладкой, с медными заклепками, рукояткой ножа.
Успели очертить мелом силуэт распластанного тела.
Затем ворвались белые халаты, раненого увезли, Томин сел в машину рядом с ним.
Остался пустой меловой контур, из которого вытекала лужица крови, уже холодной, но еще тревожно яркой, еще живой. Низко пригнувшись, Кибрит собирала ее в пробирку. Через открытую дверь тянуло со двора цветущими липами, и дух этот, соединяясь с запахом густеющей крови, делался фальшив и неприятен, вызывал душевную дурноту.
Дом был в четыре этажа, дореволюционной постройки, широкая лестница служила сейчас амфитеатром для сгрудившихся на ней жильцов.
— Кто-нибудь прикасался к потерпевшему? — спросил Знаменский.
— Ни в коем случае! — возбужденно заговорил рыжеватый мужичок на нижней ступеньке. — Это я его обнаружил! Спускаюсь за газетой, он лежит. Думал, пьяный. И вдруг вижу — нож торчит! Я звонить…
— Откуда?
— Вон от них, из первой квартиры, — он оглянулся на женщину в пестром ситцевом халате.
— Так. Потом?
— Выскочил обратно, гляжу, Дикарев стоит.
— Это я, — отозвался немолодой мужчина из группы на площадке.
— Вы дотрагивались до тела? до ножа?
— Нет. Стоял, примерно, где старшина.
Милиционер у двери переступил с ноги на ногу.
— Вы возвращались домой?
— Да, — и, помедлив, добавил: — Вас интересует откуда?
Знаменский скользнул по нему внимательным взглядом.
— Нет.
Рыжеватому не терпелось продолжить повествование:
— Я ему говорю: Дикарев, человека зарезали! А он: не ори, сам вижу.