— Сущая правда, — согласилась я и посмотрела на подвеску, где Бог Смерти, восседавший на вершине, ответил на мой взгляд злобной гримасой.
Глаза в левом верхнем углу картины моей матери начали обретать телесную форму — на самом деле всего лишь тень, призрак формы. Ничего определенного.
— Я почти чувствую, как эти глаза следят за мной, — сказала я ей.
— Она видит тебя, — подтвердила мать и ткнула кистью в холст.
— Кто?
Я начала уставать от этой игры.
— Она наблюдает. У тебя есть кое-что, что принадлежит ей. Она хочет, чтобы ты вернула это.
Новый, незнакомый страх проснулся внутри меня, провозглашая невероятные вещи.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду, мама.
Мать продолжала стоять спиной ко мне, а лицом к картине. Она сгорбилась, но потом отвела плечи назад и выпрямилась как солдат по стойке смирно.
— Верни ее, заместитель шерифа! — выкрикнула она.
Этот голос, как и вчерашнее хихиканье, не принадлежал моей матери. Это был детский голос, жесткое требование двенадцатилетней девочки. Голос, исходивший из уст моей матери, принадлежал Дел.
Но ведь это было невозможно. Я что, схожу с ума? Неужели все, что мне пришлось пережить на прошлой неделе, так сильно повлияло на мой рассудок?
— Что? — Я отступила от нее, охваченная ужасом, несмотря на все попытки разумного объяснения ее странного поведения. Меня пугало, что сейчас она повернется, и я увижу светлые глаза Дел, смотрящие на меня с морщинистого лица моей матери.
— Я сказала, что тебе лучше бы вернуть ее, Кузнечик. — Теперь снова зазвучал голос матери. Она сгорбила плечи и заметно расслабилась.
— Только что ты назвала меня иначе. — Мой собственный голос дрожал.
Она продолжала рисовать. Ее туловище закрывало большую часть холста, так что я не видела, над чем она работает.
— Как ты только что назвала меня, мама?
— Не знаю. Мне отшибло память из-за инсульта. Это случилось после пожара.
— Что, если я верну ее? — Я изо всех сил старалась скрыть раздражение, охватившее меня после короткого приступа паники. Должно быть, я просто ослышалась.
Мать снова захихикала, положила кисть и отступила от полотна в сторону. Над мольбертом висела масляная лампа, а на столе рядом с деревянной палитрой для красок горела свеча. Мигающий огонек озарял картину, порхал над ней и делал ее более живой. Я заметила в левом углу что-то светлое и блестящее и подошла к мольберту, чтобы рассмотреть получше.
Я разинула рот и почувствовала, как к горлу подступил утробный крик. Быстро закрыв рот ладонью, я заморгала, уверенная в том, что мне привиделось. Этого не могло быть