Милли легла, положила голову на подушку и закрыла глаза.
Когда девочка крепко уснула, я взяла ее на руки и понесла наверх; ее тоненькие, как прутики, руки и ноги болтались, напомнив мне Этана Армстронга на носилках, указывавшего пальцами на землю.
Толкнув дверь в спальню Мэри Джейн и Этана, я внесла Милли, неловко откинула покрывала и положила ее на кровать. За время трех-четырех минут нашего путешествия несколько блох перепрыгнули на меня с девочки.
Прости, Мэри Джейн. Придется тебе прокипятить свои простыни, если ты когда-нибудь сюда вернешься.
Я стояла у кровати. Милли проснулась, но притворялась спящей. Осторожность, словно электрический ток, держала ее тело под напряжением. Мне придется следить, чтобы она не спустилась вниз, не утащила свечу и не занялась своим делом.
Я отказалась от мысли сходить в торгующий на вынос отдел «Руна» и купить бутылку джина. Да и все равно уже слишком поздно.
Милли открыла глаза.
– Чей ты ребенок? – спросила я.
– Ничей.
– Как твое полное имя?
– Милли Фезерстоун.
– Как ты оказалась в Йоркшире, ты ведь родом из Ланкашира?
Однако она закрыла глаза. Я оставила ее спящей.
Потом я заглянула к Гарриет и Остину. У Гарриет сна не было ни в одном глазу.
– Кто пришел?
– Только потерявшаяся девочка. Та девочка с фермы.
– Я рада, что она пришла. Она вытащила Остина из огня.
– Что?
Но Гарриет закрыла глаза и ничего больше не сказала, кроме:
– Не жалуйтесь на нее. Она ни в чем не виновата.
Стук в дверь был таким легким, что поначалу я подумала, это ветер балуется веткой яблони.
Я открыла и увидела немного отступившего от двери Маркуса.
– Ты должна была спросить, кто это, – заметил он. – Никогда не знаешь, кто может бродить вокруг в такую ночь, как эта.
Первая моя мысль была о Мэри Джейн, что с ней что-то случилось или она призналась.
– Входи.
Он вошел, и мгновение мы стояли в свете лампы.
– Садись, Маркус. – Я вернулась в кресло.
Он продолжал стоять.
– Я не могу остаться надолго.
– Ты сам приехал?
– Меня привез сержант. Он в машине. Я остановился подальше на дороге, чтобы не беспокоить детей шумом мотора.
Маркус взял у стола гнутый стул. Сел прямо, закинув руки за спинку стула.
– Боб Конрой…
Я перебила его, показывая на потолок и напоминая, что дети могут услышать.
Он снизил голос до едва слышного шепота:
– Боб Конрой признался в убийстве Этана Армстронга. Он говорит, что мистер Армстронг узнал, кто сообщал о его политической деятельности, и когда прямо спросил об этом Конроя, тот во всем сознался.
– Но он же продал ферму. Он собирался уезжать. Какая разница, что Этан узнал?