— Вы выглядите гораздо лучше, — обрадовал он.
— Если дадите что-нибудь пожрать — стану совсем красавцем, — отозвался я.
Служитель слегка растерялся.
— На церемонии вам предложат лепешку… а вот после уже отведут на обед.
Я скривился. Еще и церемония какая-то. Но придется потерпеть, у монахов с этим строго. Сначала песнопения, потом еда.
— Ну хоть лепешку давайте, а то тебя съем, — пообещал я. Мальчишка округлил глаза и выскочил за дверь.
Мы снова двинулись длинными и темными коридорами, без окон, освещенными лишь редкими факелами, все ниже и ниже, похоже, под землю. Уже на подходе я услышал песнопения и тихие звуки какого-то инструмента. Честно, послал бы все это к демонам и ушел спать, но мысль об обещанной закуске не давала покоя. Если ради лепехи придется выслушать эти завывания, то я потерплю. Впрочем, надо признать, пели монахи неплохо.
Когда мы вошли, песня оборвалась, и к нам повернулись все лица.
— Продолжайте, продолжайте, — взмахнул я рукавом.
— Ваше место вон там, — шепнул мне мальчишка, указывая на передний ряд. Там уже стояла Одри и выглядела слегка испуганной. Я пожал плечами и встал рядом с ней.
— Вкусите кусочек священного хлеба, познавшие истину! — к нам приблизился почтенный старик, держа круглую лепешку и чашу. Я, не таясь, проверил ее магией, хелль в Лаоре, кажется, прибавил мне осторожности.
Но это был обычный хлеб, и я забрал его весь, с удовольствием откусив сразу огромный кусок, не помещающийся во рту.
— Ты ведь не голодна? — с набитым ртом спросил у Одри. Она фыркнула и отвернулась. По рядам монахов прокатился ропот. Пришлось поделиться. Правда, девушке кусочек достался совсем маленький, в конце концов, я не ел несколько дней!
— А водички? — указал я на чашу в его другой руке.
Монахи снова зашептались, переглядываясь. Старец посмотрел недовольно, но чашу протянул.
— Испейте священной жидкости, нашедшие свой путь!
— Да давай уже, — буркнул я. Священная жидкость оказалась обычной колодезной водой, обжигающе холодной. Я напился и сунул остатки Одри. Она наградила меня злым взглядом.
— Соедините руки, обретшие предназначение! — снова выкрикнул монах.
— Не понял? — я внимательнее осмотрелся и нахмурился. — А что здесь вообще происходит?
Старец, наверное, это и был просветленный, мигнул недоуменно. Откашлялся. Монахи зашептались, даже певчий, подвывавший в углу, сбился.
— То есть как это — что, путники? — Просветленный выпрямился и окинул меня грозным взглядом. — Соединение обретших истину священным союзом брака!
Мгновение я смотрел на старца, а потом мы с Одри одновременно дернулись в разные стороны.