Владыки и ученики, ритуалы и правила, а в центре всего этого — женщина, — его глаза
блестели. — Очень особенная женщина.
Мои губы и язык пересохли так сильно, что мне едва удалось выдавить слова.
— Особенная чем?
— Женщина, которую можно превратить во что-то великолепное, — Рэддинг
закрыл глаза. Его голос вибрировал удовольствием. — Что-то новое.
Ты
Ты берешь нож. Шаг за шагом ты приближаешься к каменному столу, взвешивая
клинок в своей руке.
Колесо крутится. С ним крутится прикованная к камню телом и душой жертва.
— Каждого проверяют, — ты произносишь слова и плашмя проводишь ножом по
шее жертвы. — Каждый должен быть достоин.
Власть бежит по твоим венам. Твоё решение. Твой выбор. Один поворот твоего
запястья и прольётся кровь. Колесо остановится.
Но без порядка, появится хаос.
Без порядка, появится боль.
— Что тебе нужно? — ты склоняешься вперед и шепчешь древние слова. Нож в
твоей руке целится в шею жертвы. Ты могла бы убить его, но это многим тебе
обойдется. Семь дней и семь мук. Колесо никогда не останавливается на долго.
— Что мне нужно? — жертва повторяет вопрос с улыбкой, в то время как по его
обнаженной груди струится кровь. — Мне нужны девятеро.
ГЛАВА 3
— Это было жизнерадостно, — Лия спрыгнула со стола, на котором она сидела.
Агент Вэнс только что проводил меня в комнату для наблюдений. Стерлинг и
Бриггс всё ещё глядели на комнату, которую я покинула несколько минут назад. По другую
сторону двухстороннего стекла, охранники подняли Дэниела Рэддинга на ноги. Бриггс —
напористый, амбициозный и, по-своему идеалистичный — всегда будет видеть в Рэддинге
чудовище, угрозу. Стерлинг была более сдержанным человеком — из тех, кто будет
сдерживать свои эмоции и следовать правилам, включая то, в котором говорилось, что
людям вроде Дэниела Рэддинга не удастся разрушить её самоконтроль.
— Честное слово, — взмахнув рукой, продолжила Лия, — серийные убийцы такие
предсказуемые. Вечно «я хочу увидеть, как ты будешь страдать» и «я буду цитировать тебе
Шекспира, представляя, как пляшу на твоём трупе».
То, с каким пренебрежением говорила Лия, показывало, что увиденный ею разговор
повлиял на неё почти так же сильно, как и на меня.
— Он лгал? — спросила я. Как бы я на него не давила, Рэддинг убеждал меня в
том, что он не знал имени того заключенного, «смерть» бывшей которого так напоминала
«смерть» моей матери. Но я не собиралась верить мастеру манипуляции на слово.
— Возможно, Рэддинг знает больше, чем говорит, — сказала мне Лия, — но он не