Иван Иванович заказал нам по рюмке коньяка и стакан грузинского вина себе. (В то время в Москве на самом деле еще можно было без особого напряга найти сухое вино за пару копеек.) Мы пили и непринужденно общались. С момента нашей последней встречи прошло немало времени, но я считал само собой разумеющимся рассказать все о своей жизни, так как Иван Иванович и так обо всем был в курсе. «Куратор» ни о чем меня не расспрашивал. В отличие от наших предыдущих встреч, я обещал себе ничему не удивляться и не терять самообладания, как это принято у опытных разведчиков. Но Иван Иванович вновь заставил меня возмутиться.
«Скажи Олег, а что ты там потерял в этом МГИМО? Не пора ли потихоньку завязывать?»
«На что вы намекаете? — мгновенно куда-то исчезла моя смелость. — Мне скоро сдавать вступительные экзамены. Для этого я упорно учился полтора года. Даже над математикой постарался».
Но мое эмоциональное восклицание не произвело на него никакого впечатления.
«Забудь, — сказал офицер безучастно, будто говорил о каких-то мелочах. — Пей лучше коньяк и слушай, что я тебе скажу. Вот ты сдашь экзамены в этом самом МГИМО. Думаешь, тебя сразу пошлют за границу в Лондон, Париж или Нью-Йорк? Нет, друг, это только иллюзии. За границу уезжают единицы — для этого нужны удача и связи. Остальные работают преподавателями. Хочешь стать учителем?».
Я отрицательно покачал головой.
«Так что же, этого ты не хочешь. И правильно, что не хочешь. У нас на тебя другие планы…»
«Но вы ведь сами рекомендовали мне учебу в МГИМО».
«Забудь, — повторил он уже более раздраженно, не считаясь с моим возражением. — Призовешься в армию, правильнее сказать — во флот пойдешь. Ты же крепкий и выносливый. Потом отслужишь свой срок и возмужаешь немного, поглядим дальше. Тебя ждет интересная работа, ты не пожалеешь. А придумал себе карьеру какого-то дипломата или ученого-экономиста… Мы тебе другое дело приготовили…»
Я промолчал о том, что верю, что все это он сам себе выдумал, но не смог сдержаться от одного вопроса:
«Какая работа меня все же ждет?»
Тем самым я давал понять, что сам снова капитулировал.
Он улыбнулся и налил мне еще одну рюмку коньяка.
«Всему свое время. Еще узнаешь. Дождись сначала повестки от призывной комиссии и готовься к мобилизации».
Я еще раз предпринял слабую попытку выпутаться из этой туманной истории. Что-то пролепетал о своих отличных перспективах, напомнил о предстоящем поступлении в МГИМО, о том, что преподаватели в Институте обо мне хорошего мнения. Но все было попусту. Я был мячом в чужих руках, стал безволен и бессилен.