Но важнее этих двухсот марок, полученных как гонорар за подготовленный отчет, была новая дружба с Володей Крысановым, который находился тут дольше меня и уже освоился. Он посоветовал мне, утвердив в моем собственном мнении:
«Работа на Радио Либерти заманчивей, чем ставка корректора в издательстве НТС».
«Да, такой вариант мог бы меня заинтересовать», — необдуманно выпалил я, тут же прикусив язык, заметив задумчивое лицо Володи.
В то время я повстречал других бывших земляков. Однажды нас с Володей на плов пригласил азербайджанец по имени Тофик, моряк рыболовного флота. Год назад он убежал в Гамбурге с корабля и страдал с того времени манией преследования. Везде он видел спецагентов — местных и советских. В квартире, которую ему предоставили американцы, он постоянно касался пальцем рта, приговаривая при этом: «Тише, нас здесь слушают». Он утверждал, что вся его квартира усеяна подслушивающими устройствами и скрытыми камерами.
«Все стены проверил на жучки, — жаловался нам расстроенный Тофик. — Так ничего и не обнаружил, но я точно знаю, ОНИ меня даже в туалете подслушивают».
«Он чудак», — посчитал Алекс, узнав о моем новом знакомстве, и запретил с ним дальнейшие связи.
Позже я познакомился с Виктором Виктором Шишилякиным — солдатом, который дезертировал три года назад из группы советских войск в Германии. Он круглый год ходил в кожаных перчатках, костюме и галстуке, считая себя исключительно элегантным. Но сейчас бывший крестьянин из сибирского колхоза сердечно стремился домой в свою бывшую жизнь, безнадежно обивая пороги всех советских миссий, умоляя о возвращении. Он сам рассказал нам, как посетил советскую военную миссию в Западном Берлине и встал на колени перед генералом: «Я признаюсь в том, что совершил ошибку и хочу домой». Генерал холодно отвадил его: «Так ты тот самый лживый предатель Шишилякин. Домой захотелось? Нет, сволочь! Родину тебе надо еще заслужить. На четвереньках приползешь из Берлина в Брест».
«Я бы так и сделал», — плаксиво признался раскаявшийся Шишилякин, вытирая слезы с лица кожаными перчатками.
Странным образом, всезнающий Алекс не был против моего знакомства с Виктором.
Начиная с апреля меня практически не проверяли. Со мной только редко встречались. Вокруг меня не появлялись новые лица, и я ощущал, что следствие близится к концу. Некоторое разнообразие в нашу монотонную жизнь внесло знакомство через НТС с новоприбывшим в свою «страну происхождения» немцем из Советского Союза, Йоханом Ваймаром. Во время Второй мировой войны его семью эвакуировали из Поволжья в Воркуту, где кроме трех летних месяцев, когда погода переменчива, девять месяцев в году царит зима. До своего отъезда в Германию Йохан провел там всю свою жизнь. Мы быстро подружились, и я стал скоро называть его русским именем Иван или Ваня, как его звали в Воркуте на шахте, где он работал.