Уже в начале мая 1966 года Алекс вручил мне официальное письмо «Радио Либерти» (РЛ), подписанное начальником Отдела кадров Джином Лекашем, что в случае профессионального соответствия мне могут предложить постоянную работу. Сначала предстояло пройти испытательный срок.
«Тебе повезло, — сообщил мне Алекс. — Только немногим эмигрантам 22 лет делают подобное предложение. Это совсем иначе, чем устроиться рабочим или в типографию НТС. Это уважаемая и хорошо оплачиваемая работа. Что думаешь на этот счет?».
«Я счастлив!», — с искренней улыбкой и сияющими от счастья глазами, восклицал я. Удача по-прежнему преследовала меня.
«В таком случае собирай вещи и подписывай этот документ». В нем я обязывался молчать обо всем, что со мной происходило с декабря до мая, пока находился у американцев. В случае нарушения этого условия меня могли оштрафовать на 25 000 марок или приговорить к тюрьме.
На следующий день я получил из рук Алекса голубой паспорт политического эмигранта. Этот паспорт предоставлял мне значительно больше прав, чем желтый паспорт беженца. Все складывалось как нельзя лучше.
Сотрудники РЛ тогда делись неофициально на три категории. Первые были «неграми», которые подписали договор по немецкому законодательству и им не полагалась бесплатная квартира, они платили налоги и заботились о собственной страховке на жизнь. Следующей, привилегированной категории «мулатов», обычно нанятых в Великобритании, Франции, Испании и других странах, компенсировали стоимость аренды квартиры, половину страховки и другие расходы. Но лучше всего было «белым». Их договор соответствовал американским стандартам. Речь шла об американцах, конечно, не за собственные деньги, разместившихся в элитных виллах и пользовавшихся шикарными авто.
В 1966-м в бюджете РЛ появилась особая статья расходов по программе продвижения молодых кадров с той стороны «железного занавеса» — это были перебежчики, невозвращенцы и эмигранты. Я был первым, кого наняли в соответствии с этой программой, которой руководил Вилли Клумп — американец немецкого происхождения. Он предложил мне сначала пожить у него. У «белого» Вилли была большая квартира на Кенигинштрассе. Этажом ниже пустовала крохотная комнатка консьержки, которая стала мне первым домом в Мюнхене. Постель, шкаф и стол — вот все, что туда вмещалось.
В первый месяц меня направили в бюро начальника Отдела мониторинга (прослушивания) Макса Ралиса. В 1971 году Макс Ралис и его сотрудники перебрались в Париж. Но тогда они пользовались резиденцией на Леопольдштрассе в трехэтажной вилле, усиленно охранявшейся морской пехотой. Этот отдел опрашивал мнение людей во всем мире о передачах «Радио Либерти». Отдел имел собственный бюджет и всегда находился в прямом подчинении сотрудника ЦРУ.