Я обставил свою комнату на первом этаже самой лучшей мебелью. Рядом размещалась каминная комната с собственным баром. Короче говоря, здесь можно было организовать себе приятное пребывание. Только в начале следующего года здесь поселились еще двое молодых американцев, которые проходили практику в Институте СССР. Я также посещал там лекции по филологии, экономике и политологии, проходившие под руководством внука бывшего знаменитого белогвардейского адмирала Колчака. В то время я открыл для себя новую область русской литературы — книги Булгакова, Замятина, Аверченко, Бунина и Бабеля, чьи публикации долго запрещались в Советском Союзе.
Один из американцев был сын зажиточного хирурга из Калифорнии. Он хорошо владел русским языком и мечтал о карьере дипломата. Другой был евреем и имел целью прикупить участок земли где-нибудь в Колорадо и открыть там ресторан.
Вечером мы обычно собирались на кухне, где каждый готовил себе ужин в зависимости от собственных предпочтений, вкуса и финансовых возможностей. Я быстро съедал свой пакетик супа и пару бутербродов. Будущий ресторатор был вегетарианцем и хлебал со скукой свою овсяную кашу, в то время как калифорниец готовил себе сочные стейки с салатом, завершая мороженным на десерт… У меня текли слюнки. Такое поведение было для меня совершенно новым и странным, так как дома в СССР я привык к чему-то совершенно иному. Когда у нас вместе садились за стол, то угощали друг друга тем, что у каждого было. А на Западе каждый заботился только о себе.
В начале 1967 года меня приняли на постоянную работу сотрудником «Радио Свобода» и я получил пожизненный договор с месячным окладом в 1100 немецких марок.
Все шло лучше не пожелаешь.
С первой подругой по имени Урсула я провел в Мюнхене два года. Она была дочкой высокого немецкого чиновника в Министерстве внутренних дел, родом из Судет. Урсула была худой, симпатичной и очень сексуальной брюнеткой. Я готов был на ней жениться, если бы тогда не пришлось уйти с радио. Урсула и ее родители настаивали на этом, требуя, чтобы я пошел учиться. К сожалению, этот вариант был невозможен.
В конце зимы Вилли Клумп вызвал меня к себе на беседу.
«Слушай, Олег, — начал он. — Тебя наняли работать в Германии, поэтому ты до сих пор находишься в списке “негров”, считаясь чернорабочим. Не так ли?»
«Вероятно», — осторожно ответил я, не зная, к чему он клонит.
«Поэтому у тебя нет прав на бесплатную квартиру и другие привилегии. Мы об этом думали и вспомнили, что ты сюда приехал из Ливии. Так ведь было, не правда ли? Тогда мы можем записать в рабочий договор, что наняли тебя в Ливии. Если ты не против?»