Погода что надо - жни, коси, молоти. Светит солнце, даль застлана легкой паутиной дымки, на небе ни облачка. Половина партизанских рот помогает погорельцам на поле. Кроме крестьянского обычая - ведь большинство партизан из деревень - есть практическая выгода: зима не за горами, а лесная армия разрослась неимоверно, и, чтоб прокормить ее, нужны постоянные запасы, заготовки.
Штаб заседает в Сосновице.
Она сожжена, как и Оземля, как и другие деревни, дававшие партизанам приют.
Со времени экзекуции прошел месяц, и деревня понемногу оживает. Тут и там на пепелищах уже поднялись серые бугорки землянок, некоторые хозяева даже лесу навозили, строят хаты.
Край этот бог еще пожалел: на две сожженные деревни одна целая, большинству жителей удалось скрыться от карателей. Дальше, на запад и юг, где стояли зимой Ковпак, Сабуров, другие рейдовые соединения, - мертвая земля. Немцы мстили там населению с особым остервенением: на десятки километров вокруг сплошные пожарища, жителей замучено больше половины - их жгли, топили в колодцах, расстреливали, прочесывая леса.
Минует лихолетье, а следы смерти, опустошения надолго останутся здесь. Некоторые деревни не поднимутся никогда - некому их поднимать. Даже у тех, кто остался жив, в душе что-то надломилось навсегда. Как ни крути, а жгли, стреляли, уничтожали людей все-таки люди, пускай и в эсэсовских мундирах. До чего дошел человек!..
Прежде чем собрать штаб, Бондарь две недели ездил по отрядам и бригадам Западной зоны.
Встречали его по-разному. Чаще официально-сдержанно, с холодной, деланной вежливостью, как бы отдавая дань уважения полковнику, начальнику штаба, который временно командует соединением. Теплый, искренний прием он встретил только в двух-трех молодых бригадах, во главе которых стояли такие же, как он, окруженцы или бывшие военнопленные. Из увиденного, услышанного напрашивался невеселый вывод: многотысячное войско, которое контролирует целый край, командиром его не считает. Будто захватил он чужое место, не принадлежащее ему по праву.
Командиры собрались в Сосновице, в расположении бригады Гаркуши. Сидят за длинным самодельным столом. Солнце, по-летнему жаркое, плывет над зелеными верхушками сосен. Справа - покрытая травой поляна, за ней начинается чернолесье.
Бондарь нервничает. Среди других вопросов есть особый: о поведении комбрига Михновца, который во время эсэсовской блокады уклонился от боя. Но Михновца нет.
- Если ночью железную дорогу не перешел, не придет, - бросает Гаркуша, насупив смуглое, побитое оспой лицо. - Давайте начинать.