Якубовский сидит напротив, хмурит густые брови. Вдруг, побледнев, вскакивает:
- Гражданка, вы в отряд откуда пришли?
- Из Бреста. Мой муж был военный.
- Где-то я вас видел. Вы окопы под Вербичами не рыли? В сорок первом, когда началась война...
- Из Бреста я пришла...
Смуглое лицо женщины тоже бледнеет, ни кровинки на нем. Руки трясутся.
- Не из Бреста, из Батькович вы, - твердо говорит Якубовский. - Не понимаю только, к чему этот маскарад?
Женщина опускает голову на руки, на стол, плечи ее вздрагивают от громких причитаний:
- Простите, партизаны! Я ничего не делала... Не хотела делать. Меня силой послали. Жила с одним. Не знала, что он такая сволочь...
Допрос шпионки проводят в тот же вечер. Она во всем признается, отдает бутылочку со стрихнином. Она действительно из Батькович, ее зовут Франя Бейзик, до войны была замужем за эмтээсовским механиком. Втянул ее в паутину Юрий Босняк, а потом еще и Аксамит. Отдали немцам, а те грозили вывезти ее в лагерь, как жену коммуниста. Странное дело: почему вертихвостка пришла с такой нелепой легендой? Батьковичи - под боком, местного человека в лесу легко узнать.
Вывод напрашивается один: фашисты спешат. Горит под ними земля.
III
События под Орлом, Белгородом и в далекой Италии отразились прежде всего в Южно-Припятской зоне.
Из Батькович на Хвойное пролегает ветка-однопутка, ее охраняют мадьяры. Приехали на смену словацкой дивизии, переведенной под Минск. Со словаками партизаны были связаны, больше сотни их перешло в лес. С мадьярами связи нет. Чужие, далекие люди, речь их еще более непонятная, чем немецкая.
Но теперь положение меняется. В штаб поступили сведения, что и мадьяры хотят наладить связь с партизанами. И это не все. На станции Ивановка, которая находится примерно посредине ветки-однопутки, назрело дело более неотложное. Немцы восстановили там деревообделочный завод, сожженный прошлой осенью Ковпаком, когда он занимал Ивановку. На работы привезли пленных сербов - более полутораста человек. Затея явно бессмысленная: в партизанский край привезти людей из другого партизанского края. Как и следовало ожидать, пленные установили связь с местными партизанами. Нарыв, кажется, прорвался, хотя Сикора, командир отряда, почему-то дипломатничает.
Три дня в штабе велась лихорадочная работа. Обращение к мадьярам написали, надо перевести на венгерский язык, а человека, который бы знал этот язык, где найдешь? В отряды были направлены гонцы, и вскоре доставили в штаб старого чеха - фельдшера из Домачевской бригады.
- Как живешь, батька? - узнав фельдшера, спрашивает Бондарь.