- Намылит, - подтверждает Бондарь. - Когда вызывал меня к себе, то как раз давал разнос Гаркуше. Его подрывники спустили под откос не тот эшелон, а редактор в газете написал об этом.
Сикора хохочет:
- Ну и чудаки! Хлопцев, допустим, винить нельзя. В зубы эшелону не смотрели. Подложили мину и давай бог ноги. А редактор - дубина. Хотя, брат, я тоже его понимаю. Зол на фашистов. На сто лет хватит злости! Такое натворили людоеды...
В полдень - новости: взят Харьков, несколько мелких городов. В сводке - Сумское, Полтавское направления.
Новость приносит Медведев. Он у Сикоры начальник штаба. Воспрянул духом парень, даже что-то начальственное появилось. А в прошлом году, в эту же пору или немного раньше, прибрел в отряд. Кажется, в окружение попал именно там, под Харьковом.
- Что может случиться за год, а, Сергей? - радостно спрашивает Бондарь. - Как дальше пойдет?
- Красная Армия вышла на оперативный простор. Через месяц прижмет фашиста к Днепру.
Вечером еще один горбылевец появляется - Комар. Служит в отряде начальником разведки и контрразведки.
- Встреча с мадьярами состоится в субботу, - докладывает он не то Бондарю, не то Сикоре. - Листовки связной передал.
Ждать, значит, еще три дня.
Оставшись наедине с Сикорой, Бондарь спрашивает:
- Как мои кадры?
- Медведев толковый парень. Прилепился тут к одной... Ты, может, знаешь - весной его тюкнуло. Ну, а медсестра не только бинты перевязывала... А у Комара характер как аршин. Может дров наломать. С этим судом я ему доверился - и вот видишь... Но за мадьяр не бойся. Там, на станции, толковая баба. Сделает все, что надо. Я ее в сорок первом специально оставил.
- Что-то ты хитришь, Степан Тарасович. Скажи честно, зачем меня позвал?
- Чудак ты. Надо твои погоны показать! Этот ихний командир роты никакой нам не товарищ. Чистейший служака! Но нос по ветру держит. Почуял - идти дальше с немцами не с руки. Хочет гарантию получить.
Как раз выпущен очередной номер районной газеты. Первую страницу занимает еженедельная сводка о результатах боев за Харьков. На второй странице несколько заметок о боях за освобождение сербов. Даже стихотворение помещено, под которым стоит непривычная фамилия - Богумил Иванич.
На бой, славяне,
Судьба сурова!
Неволи, рабства
Порвем оковы.
В крови, в пожарах
Белград и Прага,
В сердцах сыновьих
Растет отвага...
Стихотворение написал югославский летчик, капитан. В совершенстве знает русский язык. Бондарь видел его: черноволосый, щупловатый, с умными синими глазами. Но он очень хворый, этот летчик-поэт. Даже передвигается с трудом. Все тело в чирьях. Надо в Москву отправлять, а то тут не вылечишь.