Она смотрит ему в глаза, и лицо ее озаряет мгновенная, едва уловимая вспышка радости.
- Не выдумывай. Ты даже не знал, что я тут. А я все о тебе знаю. Мне Максимук рассказывает. Тот, что на курсах с тобой учился.
Сдерживая в себе желание прикоснуться к женщине рукой, прижать к себе, Бондарь спрашивает:
- В местечке бываешь?
- Хожу иногда. К твоим заглядываю. После того как села сожгли, не была. Дед Язэп еще в прошлом году умер.
Усадьба старого Язэпа находилась недалеко от их двора, ближе к болоту. Летним утром она тонула в тумане. Хотя старик был грамотен, при царе сидел в волости писарем, но фабричной одежды не признавал. Неизменно одевался в домотканые штаны, рубашки. Был белый как лебедь. Доброе было сердце у деда Язэпа. До революции прятал демократов-забастовщиков, которые порой наезжали из Гомеля, Речицы. После коллективизации в Язэповом гумне складывали снопы те из местечковцев, кто втайне от сельсоветского ока засевал лесные полянки.
- Хочу отца повидать, - говорит Бондарь. - Забирают меня отсюда.
На лице женщины мелькает тень тревоги.
- Куда забирают?
- Туда, - Бондарь показывает рукой на восток. - Наши наступают, скоро будут тут. Поеду на курсы.
- Неужели не хватило тебе курсов? Седеть стал, а все учишься. Жить когда?
- Кончится война, приеду сюда. - Бондарь смотрит Наде в глаза. - Я, Надя, женат. Только не знаю, где жена.
Ее лицо пунцовеет, и она опускает взор.
- Так я пойду. Что сказать отцу?
- Пускай подойдет в ольшаник. Завтра в полночь. Только осторожно. Боюсь за тебя. За отцовой хатой следит полицай.
- Не бойся. Твой помощник не первый раз меня посылает.
Она ушла. Он смотрел ей вслед, пока ее дородная, красивая, полная женственности фигура не скрылась за частоколом двора.
Вечером Надя возвращается.
- Передала все, - говорит она. - Отец был в поле, пришлось ждать.
Покраснев, потупила глаза, пригласила:
- Приходи, когда стемнеет. Не хочу, чтоб языками плели.
Пятистенка у Нади новая. Ухоженный дворик, накрытый соломой хлевушок. Вечер звездный, тихий - такие вечера бывают на склоне теплого лета. Улица в сером полумраке.
Хозяйка завешивает окна, зажигает каганец. По выбеленным стенам скачут тени. Обстановка в хате небогатая. В правом углу - деревянная кровать, в левом - стол, два табурета.
- Только стали обживаться, а тут война, - рассказывает, как бы извиняясь, хозяйка. - Федя лесником был.
- Он в армии?
- Не знаю. Тех, что с ним были, захватили под Брянском. Некоторые вернулись, но про моего ни слуху ни духу. Может, голову сложил или погиб с голоду.