Во всей этой истории Августу Эрнестовичу одно непонятно: почему Лубан и остальные оставили в местечке семьи? Разве не знали, что их тут ждет? Знали. Своими глазами видели, что делают немцы с такими семьями. Так на кого же надеялись Лубан и его подпевалы? На него, на Крамера? Тоже смешно. Лубан - не дурак и понимал, что он, бургомистр, не всемогущ и что есть сила выше его.
Приняв во внимание все околичности, Август Эрнестович приходит к выводу, что прочной связи с партизанами беглецы не имели. Скорее всего, даже не знали, как их примут партизаны. Они же, как и он сам, фактически основывали немецкую власть в местечке и в районе. Лубан даже красноармейца застрелил осенью сорок первого. И, несмотря на это, отважился повиниться, просить у партизан пощады...
Именно поэтому Августу Эрнестовичу делается страшно. Как же надо ненавидеть немцев, чтоб осмелиться на такой шаг! Лубана ведь партизаны могли расстрелять, а он пошел к ним, склонил голову. Наверно, связано с этим и решение о семье. Лубан не знал, оставят ли в живых его самого. О семье потому не думал. Если бы партизаны его расстрелями, немцы тогда семью не тронули бы.
То, что учинил Лубан над начальником моховской полиции, стало известно на третий день. Значит, партизаны не расстреляли беглецов, приняли. Август Эрнестович ни о чем не просил жандармерию. Иначе поступить не мог.
Ход мыслей бургомистра вдруг идет в другом направлении, все его существо захлестывает неудержимая злость. Нет, он просто миндальничает, если ищет оправдания Лубану и остальным. Обыкновенные шкурники и приспособленцы. Если бы у немцев дела на фронте шли лучше, они никуда бы не побежали. Угождали бы ему, бургомистру, ловили бы каждое его слово. Лубан все-таки прихватил с собой старшую дочь. Знал, чем все пахнет.
Снова Августу Эрнестовичу становится страшно. Мир обезумел. Все прежние представления перевернулись, сведены на нет. Сызмалу он считал, что семья - основа жизни, больше всего человек должен беречь семью. Немцы строят на этом политику, карая за преступление не кого-нибудь одного из семьи, а ее всю. Тоже безумие. Маленькие дети, даже жена могут и не знать того, что замыслил хозяин. В чем же тогда их вина? За что их расстреливают?
Раньше люди, одетые в военную форму, не расстреливали женщин, детей: СС, СД там, в Германии, должно быть, специально для этого и придуманы. Но жгут деревни вместе с жителями не только эсэсовцы, а и обычные солдаты, те, которые должны воевать на фронте. С другой стороны, разве была когда-нибудь такая война? Разве немцам вредят одни только мужчины?..