— А! Ты рассказывала мне, — вспомнил юноша и улыбнулся, окончательно овладевая собой. — Это когда отец влюбился в Пентесилею. Но он же тогда и попросил прощения у Гектора, да?
— Да.
— Ну, вот… Я прошу прощения у тебя. И давай говорить спокойно. Сейчас дело куда серьезнее, чем год назад. Менелай так просто не уедет.
— Почему?
Разговаривая, они дошли до конца акациевой рощи и стояли возле виноградника. Над лозами, с которых свисало уже немало совсем созревших гроздей, вились пчелы, от их жужжания и от полуденного тепла воздух дрожал, полный густого пьяного запаха.
Неоптолем вздохнул и вновь заговорил, теперь уже совсем спокойно.
— За этот год многое изменилось, Андромаха. Я прежде тебе не рассказывал, но теперь расскажу, что произошло в Микенах. Когда Атрид Агамемнон, старший брат Менелая, вернулся с войны, он был тут же убит.
— О Артемида-дева! — воскликнула Андромаха. — Убит у себя дома?!
— Да. Не подумай, что я его особенно любил, но это было так подло… Его зарезала в бане собственная жена, Клитемнестра… Пока он воевал под Троей, она все это время жила с любовником, вот они вдвоем это и задумали. И этот самый любовник, его имя Эгист, стал ее мужем и воцарился в Микенах.
— И прочие цари признали его?! — изумилась молодая женщина.
Неоптолем усмехнулся и пожал плечами.
— А как было его не признать? Он женился на овдовевшей царице… Войско, правда, могло взбунтоваться, но этот мерзавец им тут же выставил чуть не весь погреб царских запасов вина, и бунт утих. Ну а прочие цари… Я, например, не принял послов Эгиста, когда они явились для какого-то там договора. Просто сказал, что не знаю такого царя. Менелай собирался, разумеется, объявить Микенам войну, но сразу по возвращении из-под Трои это было невозможно — воины слишком устали. А потом Атрид Менелай понял, что никто из царей не поможет ему мстить за брата — Агамемнона боялись, но любили примерно, как и я…
— Как все это гнусно! — Андромаха сорвала виноградную кисть и вертела в руках, не замечая, что несколько сочных ягод лопнуло, и душистый сок течет по ее ладоням. — Я не просто не любила Агамемнона, я его ненавидела, но ваши базилевсы… Они же перечить ему не смели, слушались его приказов, а теперь спокойно мирятся с тем, что в богатейшем из ваших городов правит его убийца!
— Уже не мирятся, — покачал головой юноша. — Эгист мертв, и Клитемнестра тоже. Когда они убили Агамемнона, кто-то из верных ему воинов укрыл в надежном месте сына царя Ореста, не то Эгист его бы тоже уничтожил. Дочь Атрида Электру выдали замуж за какого-то простолюдина. Но этот простолюдин не стал ей мужем, чтя память об Агамемноне. Он помог царевне отыскать брата. И вот около года назад Орест, которому теперь уже восемнадцать или девятнадцать лет, не помню точно, вернулся в Микены и, тайно проникнув во дворец вместе с Электрой, убил Эгиста.