— Садись же и окажи честь моему гостеприимству! — воскликнул Сети, просто соблюдая приличия: они оба уже были за столом, и вскоре изобилие на нем изрядно оскудело. Особенно досталось кувшинам с тонким фиванским вином[17].
Это вино, очень ароматное и нежное, казалось на вкус не особенно крепким, но через некоторое время било в голову почти как хлебное вино амазонок. К тому же Гектор, голодавший двое суток, боялся есть слишком много, а силы его еще далеко не восстановились, и вскоре герой понял, что коварный напиток берет над ним верх.
— Ты простишь меня, Сети, если я уйду из-за стола и попрошу позволения лечь? — спросил он, с неудовольствием замечая, что его язык слегка заплетается.
— Лучше ничего и не придумаешь! — вскричал Сети, тоже начавший хмелеть. — Мудр тот, кто ложится перед закатом и встает перед рассветом, как говорит одна из наших пословиц. Правда, я терпеть не могу ни того, ни другого, но вино умудрило и меня!
Гектор проснулся от очень странного звука. Точнее, не странного, а как будто незнакомого, но при этом что-то больно и остро напомнившего. Что это был за звук, он во сне даже не понял. То ли кто-то тихо-тихо заплакал и тут же умолк, то ли мяукнул котенок — не жалобно, но ласково, то ли кто-то кого-то позвал на непонятном языке.
Троянец вздрогнул, открыл глаза, осмотрелся.
Большая, с высоким потолком комната, в которой он находился, была обставлена просто и неброско: широкая кровать, два кресла из ароматного эфиопского сандала, высокий ларь с несколькими дверцами, разрисованный цветами лотоса, столик, на котором стояла ваза с цветами, и другой — с изящным кувшином и бокалом для питья. Две ниши, одна против другой: в той, что была позади постели — фигурка Изиды с младенцем Гором[18]в руке, в другой, завешенной полупрозрачной тканью — круглая ванна из темного камня. По бокам этой ниши стояли два светильника, сделанные в виде фигур бога Анубиса[19]. Вечером, накануне, они горели, это герой ясно вспомнил, но сейчас огонь в них угас. Комнату ярко освещала почти полная луна, висящая в серебряном небе за распахнутым окном. Кисейная занавеска, казалось, тоже светилась, впитывая лунный свет.
Гектор встал и, подхватив с кресла набедренную повязку, небрежно обвязал ее вокруг талии.
Ночь была тиха и тожественна. Даже цикады лишь изредка подавали голос, заколдованные луной.
И тут таинственный звук повторился. Снова кто-то пискнул, затем негромко и ласково заворковал. Это было совсем близко, где-то в соседнем помещении или сразу за ним.
Троянец приоткрыл дверь — за нею никого не было. Смежный с его комнатой покой был длинный, скорее коридор, нежели комната, с тремя окнами во внешней стене. Ставни на них были закрыты, лунный свет сочился сквозь прямоугольные прорези каждого ставня и сквозь щели.