Амазонка нахмурилась, отводя взгляд в сторону.
— Он родился в день, когда наш корабль потерпел крушение возле египетских берегов. В день, когда Ахилла едва не убили…. Ты знаешь об этом? Вижу, что знаешь, Сети не мог тебе не рассказать. Рождение сына помешало мне прийти на выручку мужу. Но сын в этом, конечно, не виноват. Что ты так смотришь? Там, на корабле, ты не догадывался, что я беременна?
— Нет, — честно сказал герой. — Было совсем не заметно.
— Просто нам было не до того, чтобы друг друга разглядывать — эти шторма и наше отчаянное положение занимали все мысли. Ахилл знал, конечно, и безумно волновался за меня! — Пентесилея вновь отвела глаза, и Гектору показалось, что на этот раз ей с трудом удалось удержать слезы. — Я обманула его: когда мы уезжали из Трои, не сказала, что жду ребенка. Я боялась, что тогда он меня с собой не возьмет! И вот что получилось… Наш сын родился дней на сорок раньше, чем положено, но он совершенно здоров. Хотя бы это хорошо!
Гектор ласково взял руку женщины и погладил ее чуть дрогнувшую ладонь.
— Ты, в любом случае, ни в чем не виновата, Пентесилея, хотя, кажется, пытаешься себя винить! Ахилл будет счастлив. Послушай, а как ты назвала мальчика?
Амазонка покачала головой.
— Я не могу сама дать ему имя. По нашему закону, мать дает имя только дочери, сына должен назвать отец, либо его ближайший родственник. Ахилл говорил, что так положено и у ахейцев.
— И у троянцев тоже, — задумчиво проговорил Гектор, любуясь крохотным подобием своего брата и осторожно вкладывая палец в пухлый кулачок, который сразу требовательно сжался.
— У нас это решают совместно отец и мать, но на сотый день после рождения именно отец, либо тот, кто ближе всех к нему по родству, должен поднять младенца навстречу первым лучам восходящего солнца, воззвать к тому божеству, под чье покровительство хочет его отдать, и произнести его имя.
Пентесилея улыбнулась.
— В таком случае, ты успел вовремя, брат! Завтра наступит сотый день его жизни. Ахилла мы найдем, я, как и ты, не сомневаюсь, что он жив, но пока что его здесь нет, а у сына должно быть имя. Ты выберешь его и дашь мальчику.
Гектор взглянул в окно. Луна все так же сияла в полную силу, но откуда-то, с невидимой из окна восточной стороны неба, в густую черноту ночи стало вливаться серое марево — предвестник приближающегося рассвета.
— Рассветет часа через три, — сказал герой задумчиво. — И тогда я, конечно, исполню свой долг. А пока не могла бы ты рассказать мне все, что с тобою произошло, Пентесилея? Я все же многого не могу понять…