Нанок не успел еще привыкнуть к полету, а стюардесса уже объявила, что самолет идет на посадку.
— Так быстро? — разочарованно заметил Нанок.
— Это Европа, а не Чукотка, — напомнил Клавдий Петрович. — Расстояния здесь короткие.
Нанок прильнул к иллюминатору. Ничего особенного с высоты он не обнаружил. Самолет снижался над морем. Мелькали поросшие зеленью островки с аккуратными домиками. Потом пошла какая-то пустынная земля, похожая на ту, какую видишь при посадке в Тикси, — словно побережье Ледовитого океана в пору, когда уходит лед. Здесь тоже на рейде стояли корабля, а земля была безлесная, удивительно унылая.
Только перед самой посадкой промелькнули какие-то здания.
— Наш самолет приземлился в столице королевства Дании Копенгагене, в аэропорту Каструп, — объявила стюардесса и поблагодарила пассажиров неизвестно за что, хотя, по логике, пассажирам надо было поблагодарить экипаж.
— Ну вот, — бодро произнес Клавдий Петрович, — начинается наша с тобой работа.
Нанок напряженно улыбнулся.
Встречали сотрудники посольства и представители Общества Дания — СССР: два господина, совершенно не похожие не только по внешнему виду, но и по манере разговаривать. Один из них, худощавый, стройный, назвавшийся мистером Вальтером, был аккуратно одет и тщательно выбрит. И даже речь его была тщательно выверена. Зато другой, в мешковатом костюме, смешливый, не перестававший говорить на каком-то невообразимом языке, где слышались и русские слова, и английские, — Ганс Йенсен был самим олицетворением свободы от всяческих условностей и протокольных ограничений.
Подхватив под руку Нанока, он о чем-то громко и весело поговорил с таможенником, после чего на чемоданах немедленно появились наклейки, свидетельствующие о прохождении досмотра. Они прошли в просторный зал ожидания, где толпилась большая группа японцев, прилетевших вместе с ним. Их снова пересчитывал старший с крепкими большими зубами. Заметив Нанока, он улыбнулся и погрозил пальцем.
Представитель посольства сказал, что открытие выставки намечено на завтрашний день, так что остаток дня можно использовать по своему усмотрению.
Ганс Йенсен посадил Нанока к себе в машину.
— Вас хотят видеть многие, — сказал он, перейдя на нормальный, вполне доступный Наноку английский. — Журналисты, этнографы, студенты. Есть приглашения от университета, от Гренландского общества. Вы впервые в Копенгагене?
— Впервые, — ответил Нанок.
Гостиница называлась «Викинг». Она понравилась Наноку узкими лесенками, путаными переходами и домашним уютом.
Расположившись в номере и распаковав немногочисленные свои пожитки, Нанок позвал Клавдия Петровича погулять.