Нанок уверенно шагал вперед, и Клавдий Петрович заметил:
— Ты так идешь, будто уже бывал в этом городе.
— А я запомнил дорогу, — ответил Нанок, — В гостинице есть план города.
Нанок жадно вглядывался в прохожих, пытался через мелькающие, непроницаемые, озабоченные лица вникнуть в их суть. Что они думают? Как живут? Чем озабочены? Ведь это новый город, новая страна, строй, совершенно непохожий на тот, при котором вырос Нанок. Королевство Дания…
Одеты были прохожие невероятно разнообразно. Правда, не надо было быть особенно наблюдательным, чтобы увидеть: небрежнее всех были одеты молодые люди. Некоторые облачены в такое рванье, что могли вызвать сострадание, если бы Нанок и его спутник не знали, что это хиппи. Да и выражение лиц этих молодых людей не свидетельствовало о переносимых лишениях. Девушки были миловидны и, видимо, сыты, лица молодых ребят носили отпечаток вполне обеспеченного детства.
В гостиницу пошли другой улицей, привлекшей ярким светом огромных витрин и тем, что на ней не было движения транспорта. Посреди улицы стояли скамейки. Какие-то пожилые, очень опрятные господа пенсионного вида сидели на них и курили трубки. Слышались музыка, смех. Пьяный оборванец играл на гармонике, а его приятель поносил последними словами прохожих.
Бродячий ансамбль давал концерт. Гитара, аккордеон, саксофон и певец. Все исполнители принадлежали к племени хиппи и были одеты в неподражаемую, очень живописную рвань.
Ребята пели по-английски о девушке, которая каждый день меняла цвет ресниц и этим волновала душу парня, заставляла его страдать и думать о зыбкости всего сущего, в том числе большого голубого шара, который может быть взорван одной-единственной бомбой. Зотов, прислушиваясь, с удовлетворением заметил:
— Антивоенную песню поют!
— Вы думаете, они действительно против войны? — усомнился Нанок.
— Поют же.
— Ну и что? Петь можно все, не вдумываясь в значение слов. Они, наверное, толком и не знают, что такое война, — заметил Нанок.
В гостинице «Викинг» их ждала записка от Ганса Йенсена, извещавшая, что он зайдет после ужина и поведет их в парк «Тиволи».
— Сплошные развлечения, — заметил Нанок.
— Плохо вам, что ли? — сказал Клавдий Петрович. — Завтра начнем работать, и кончатся наши развлечения.
Парк «Тиволи» походил на обычный городской парк культуры и отдыха. На открытой сцене шел балетный спектакль. Где-то вдали крутились карусели, слышался смех, гомон, музыка разных сортов смешивалась в общий неразборчивый шум, который рождал какое-то отчаянно веселое настроение.
Наноку страшно хотелось прокатиться на карусели, поводить электрический автомобиль, полностью окунуться в это дешевое, доступное и бесхитростное веселье. Хорошо бы, как в студенческие годы, сесть вон в ту лодочку вместе с Зиной Канталиной и промчался через туннель, откуда слышался визг и громкий смех. Но надо было держаться солидно и думать о завтрашнем дне.