Пины оглядел молодую женщину и усилием воли сдержал нарастающее желание: теперь не стоит торопиться, лед уже стоит у берегов.
Чем ближе вожделенный день, тем бережнее и ласковее был Пины. Такую перемену замечала и Тин-Тин, но это не приносило ей радости. Наоборот, она предчувствовала, что за этим кажущимся затишьем грянет буря, которая поломает ей жизнь, сотрет память о Гойгое и начисто убьет надежду на его возвращение.
Пины вышел из яранги и спустился к берегу. Лед стоял вплотную, но еще не окреп, и мощное океанское дыхание колыхало белую поверхность.
Шел косой, липкий снег. Все потонуло в серовато-белой пелене. Видимость была ограничена, и в этой тесноте было неуютно и промозгло.
В покрытой мокрым снегом гальке попадались раздавленные ракушки, морские звезды и множество мелких рыбешек. Пины брал рыбку и ел, далеко выплевывая головки. Наступала зима, трудное время для морского охотника. Теперь тепла будет намного меньше не только на воле, но и в самой яранге. И все же даже зимой выпадают прекрасные, радующие сердце дни. А в темные тихие ночи в небе полыхает полярное сияние — свидетельство деятельности потусторонних сил, весть из далекого мира, где живут ушедшие сквозь облака. В эту зиму в разноцветье лучей добавит свой отблеск и жизнь Гойгоя. Оттуда, с недосягаемых для живых вершин, он будет наблюдать за жизнью оставшихся на земле, увидит: его жена Тин-Тин ляжет рядом с братом на оленью шкуру…
Укол совести задержал дыхание Пины, он приостановился: какой-то зверь прошел — размытые мокрым ветром следы тянулись ото льда к тундре. Может, ранний умка, заплутавший в дрейфующих льдах наподобие того весеннего, выбрался на берег; может, просто собака… А скорее всего, это тот волк, что воем своим разбудил.
Зимой наземному зверю трудно. Как ни старается он подделаться под белизну тундры, его все равно выдают его же собственные следы. Все живое оставляет знак на белом, даже птицы… И если у охотника зоркий взгляд, он всегда выследит зверя, найдет его в заснеженной тундре.
Пины любил преследовать зверя. Гонишься за ним, и преследуемый чует, что за ним гонятся. Он прибавляет скорость, хитрит, путает след, прячется, но охотник настигает неумолимо, как судьба. Пока гонишься за зверем, в тебе самом поднимается новая, неведомая сила, которая несет, не дает проявиться усталости. Будто становишься больше самого себя. Самое сладкое переживание — это ужас, который охватывает преследуемого, и сознание того, что источником ужаса являешься ты. Страх уничтожает зверя, он становится жалким и беспомощным, и, когда настигаешь, в его обезумевших глазах видишь собственное величие, свою силу, свою власть. Берешь жизнь в руки, она трепещет, хочет улететь, убежать — и не может… О, какая сила тогда у тебя! Какое наслаждение чувствовать в себе эту силу, силу, которая может уничтожить жизнь или даровать ее!