От этих мыслей я шаг у Пины стал иной, и взор прояснился, и в сердце зажглось пламя охотничьего азарта. В эту зиму Пины будет неутомим. Он добудет для Тин-Тин самые нежные и теплые меха — белого горностая, рыжую лису, полярного волка, пушистую росомаху. Пусть она будет одета лучше всех, и пусть других будет глодать тайная зависть. От этой тайной зависти и женщина слаще…
Размышления возвеличивали Пины в собственных глазах, и он начинал думать о себе с особым уважением. Он вспоминал, как много он добыл песцов и лис в прошлую зиму, как долго преследовал полярного волка и все же догнал его, несмотря на плохую погоду, как добил палкой росомаху, запутавшуюся в петле… Сказать по чести, Пины ни в чем не уступал Кэу, а может быть, и кое в чем превосходил его. Например, он моложе и выносливее. Правда, старшинство особо почитается, и само собой разумеется, что проживший дольше не только в знаниях превосходит молодого, но и пользуется многими преимуществами. Его слово — закон… Но вот достаточно ли это справедливо?
Пины вытаскивал из-под снега пожухлые, полузамерзшие морские травы, отряхивал и вешал на руку, на непромокаемый уккэнчин, тщательно сшитый из хорошо очищенных и высушенных моржовых кишок. Вдруг Пины вспомнил: а ведь уккэнчин принадлежит Гойгою, и не следовало бы надевать одежду человека, еще открыто не признанного умершим.
Но укол совести быстро затих: в том, что Гойгоя больше нет в живых, мог сомневаться только безумец. А законности притязаний Пины на Тин-Тин больше ничто не препятствовало: лед вплотную подошел к берегу, закрыл всю вольную воду, возвестив белизной своей наступление зимы, поры метелей, морозов и долгих ночей.
Пины повернул обратно. Поднимаясь по галечной гряде, он увидел Кэу, всматривающегося в белую морскую даль.
— Сегодня устроим обряд вопрошания, — сказал Кэу.
У Пины с досады екнуло сердце: обряд вопрошания устраивался, когда умерший еще находился в яранге, обряженный в дальний путь. А тут никто не знает и не ведает, где тело Гойгоя. Но, видно, Кэу трудно смириться с мыслью о смерти младшего брата и он ищет каждую зацепку, чтобы только не сказать вслух: да, Гойгой, ты ушел от нас навсегда.
Обряд вопрошания происходил в яранге Пины, где проживал Гойгой и откуда, умри он в яранге, он начал бы свой путь сквозь облака. Так как тела не было, то Кэу соорудил чучело, использовав старую одежду Гойгоя, а гадательную палку, которая в обиходе служила для выделки шкур, просунул под голову, сделанную из шапки, в которую скорбная Тин-Тин положила теплые оленьи рукавицы.