К вечеру ветер достиг ураганной силы, и никто без крайней надобности не выходил из жилищ.
Пины пришлось почти ползком пробираться в ярангу Кэу, чтобы присутствовать при обряде вопрошания богов.
Приготовления уже начались. Облаченный в священные одежды — в длинный замшевый балахон, изукрашенный разными вышивками и лентами из тюленьей кожи, — Кэу уже настраивался, пробуя голос, стараясь перекрыть вой ветра.
Захватив бубен, Кэу удалился в затемненный полог, откуда заблаговременно вышли его обитатели и сгрудились у костра. Пины занял место у меховой занавеси, чтобы при надобности прийти на помощь брату, а главное для того, чтобы поддерживать вдохновение камлающего.
Сквозь песнопения и невнятные бормотания Пины иногда улавливал имя Гойгоя и упоминание тэрыкы. Голос Кэу становился то сильнее бури, заглушая завывание ветра, то угасал до шепота, а иной раз совсем затихал, и в это мгновение, как и предполагали слушатели, Кэу внимал голосам богов.
После очередной долгой паузы заколыхалась меховая занавесь полога и в чоттагин вывалился потный и обессиленный Кэу. Дрожащей рукой он положил на земляной пол бубен и со вздохом облегчения произнес:
— То был не тэрыкы…
Пины снова пришлось проделать нелегкий путь сквозь ветер и летящий снег. Он долго отряхивался в своей яранге, перед тем как вползти в полог, выколачивая осколком оленьего рога снежинки из меховой кухлянки.
В пологе была одна Аяна.
— Где Тин-Тин?
— Спроси у ветра, — глухо отозвалась Аяна.
— Я тебя спрашиваю — где моя жена? — вскричал Пины.
— Я — твоя жена…
В страшном гневе Пины схватил несчастную, обессилевшую от ночных слез женщину и встряхнул изо всех сил:
— Где она?
— Ушла за собачьим кормом, — выдавила из себя женщина.
Пины выпустил Аяну и бросился вон из яранги. Подгоняемый ветром, он добрался до мясной ямы, где хранились зимние запасы, но не нашел Тин-Тин. Китовая лопатка, прикрывающая яму, была занесена толстым слоем снега.
«Унесло ветром!» — пронеслось в сознании Пины. Он хотел тут же кинуться на поиски, но благоразумие взяло верх. Он сначала вернулся в ярангу, взял моток тонкого нерпичьего ремня, привязал один конец к жилищу и отправился на поиски, идя по кругу и всматриваясь в каждый сугроб.
…А тем временем Тин-Тин добралась до пещеры и откопала занесенный снегом вход.
Гойгой лежал ничком, и на его правой ноге висела деревянная ловушка.
— Что с тобой, Гойгой?
— Помоги снять, — со стоном попросил Гойгой. — Нынешней ночью попался.
Тин-Тин захватила старое копье Гойгоя и остро отточенный каменный нож. Она перерезала толстые ремни, стягивающие ловушку. Даже сквозь густую шерсть видно было, как распухла нога.