Но без ножа с ловушкой ему справиться не удалось.
19
Пины долго стоял снаружи яранги, качаясь под ураганным ветром, отворачивая лицо от летящего снега. Горечь ночной неудачи не покидала его. Он был в гневе на свою старую жену, на самого себя… Меньше всего он винил Тин-Тин. Девочка просто испугалась. Испугалась и его, и старой жены, и собачьего лая. Этой ночью будет совсем по-другому.
Он добрался до яранги старшего брата.
Кэу сидел у костра и глядел на огонь.
— Почему так лаяли собаки ночью? — спросил он.
— Может, какой зверь подходил к стойбищу? — предположил Пины. — Однако следов нет — все замело.
— Это был какой-то странный лай, — задумчиво произнес Кэу. — Собаки лаяли со страхом.
— Я этого не заметил. — Пины со стыдом вспомнил, как ночью голый бил собак.
— И мне было очень тревожно на душе, — продолжал Кэу, — поэтому я вышел поглядеть.
Пины замер в ожидании.
— Кто-то убегал в холмы за лагуной, — сказал Кэу. — Я не стал преследовать его, потому что он быстро исчез… И, вернувшись, я подумал, что это мне померещилось.
— Скорее всего, это так, — быстро согласился Пины.
— А теперь думаю, что это не так, — задумчиво произнес Кэу.
Он замолк и долго смотрел на огонь.
— Ни наш отец, ни дед, никто из предков, которых мы застали в живых, никогда не утверждали, что воочию видели тэрыкы. Они только рассказывали. Неужто нам выпала доля увидеть его?
Страх почему-то возникает где-то внизу и постепенно поднимается к голове. На этот раз он мигом охватил Пины, и он затрясся:
— Ты думаешь, что это был он?
— Нет, это не Гойгой, — твердо сказал Кэу. — Гойгоя больше нет… Есть только тэрыкы — враг и несчастье людей.
— Но как нам быть?
— Спросим богов, — сказал Кэу.
Голос его был спокоен, но Пины слишком хорошо знал старшего брата, чтобы не видеть, как глубоко он обеспокоен.
А пурга усиливалась. Яранги стонали и звенели под напором ветра, порывы его иногда каким-то образом проникали через плотно прижатые шкуры в жилище, рвали пламя, всклокочивали шерсть собак и снова уносились неведомыми путями на вольный простор. Все жители стойбища слышали собачий лай, по всем ярангам пронесся слух: приходил тэрыкы.
Верили и не верили в это. Конечно, в глубине души почему-то хотелось, чтобы это был именно тэрыкы, хотя это было невероятно страшно… Чем страшнее — тем желаннее.
Однако к вечеру беспокойство стало утихать. Стали вспоминать, как много-много раз предположения о тэрыкы не подтверждались. Возмутитель спокойствия оказывался белым медведем, росомахой, заблудившимся волком… И ни один не вспомнил и не сказал, что ему довелось самому видеть загадочного оборотня.