Нанок вглядывался в зал и видел напряженные, внимательные глаза. Старики, сидящие в первом ряду, подались вперед, чтобы лучше слышать своего первого учителя, Стояла удивительная тишина, и даже ребятишки, сидевшие на коленях Асыколя, чуя всеобщее настроение, сидели смирно.
— Вы уж извините меня за то, что я говорю с вами так прямо. У меня есть такое право, потому что я со своими товарищами, которые сидят в этом зале, с теми, кто сейчас работает в Уэлене, Чаплино, Провидения, на острове Врангеля, начал работу по сохранению, укреплению и развитию удивительной культуры арктических народов нашей земли, доказавших величие духа и выносливость человека в самых тяжких условиях.
Дорогие друзья! Самое страшное в жизни — это одиночество, отсутствие друга. Такими одинокими были малые племена народов Севера, разбросанные по бескрайним просторам тундры и побережья Ледовитого океана. Это одиночество наложило и свой отпечаток на внутренний мир человека Севера.
Когда мы пришли сюда с добрыми намерениями, с целью научить людей грамоте, вырвать их из мрака прошлого, ведь многие не поверили нам. Правда, Уихак?
Один из стариков, сидевший в первом ряду, встал и закивал:
— Это все правда, — сказал он по-русски. — Мы такие были и говорили Менову и его товарищам: чего врать, скажите прямо — как будете торговать?
— Громче! — послышалось сзади.
— Буду говорить громко! — согласился Уихак и полез на сцену. Он встал рядом с Меновым, обменялся с ним рукопожатием и продолжал:
— А почему мы не верили? Потому что всякий белый человек сначала разговаривал с нами ласково, а потом грабил. Даже посланец русского бога, отец Никодим, и тот не брезговал пыжиком и песцовой шкурой… А моряки? Это были настоящие разбойники. Они не тратили время на разговоры, врывались в яранги, в нынлю, хватали все, что попадалось под руку, насиловали женщин, а порой и сжигали жилища просто так… Поэтому, когда пришли первые большевики и завели разговоры, мы поначалу и не поверили им: наслушались таких речей. Да и говорили они странное и непонятное: учить грамоте детей и взрослых. Зачем? Вот он, — Уихак показал пальцем на стоящего рядом Менова, — говорил мне: «Ты, Уихак, сам будешь торговать в лавке мистера Томсона». Ну и смеялся я тогда, даже живот заболел. Говорю ему: «Чтобы торговать, нужны товары, а не умение различать следы человеческой речи на белой бумаге». А тот все свое твердит. Приехали они бедные, даже настоящих карандашей не имели. Против американских торговцев и русских купцов они были настоящие нищие. Да и возрастом несолидны, очень молодые. Вот говорил Менов и его друг Волков: «Теперь главные люди на нашей земле — бедные люди». Ну как бедный человек может быть главным на земле? Это было непонятно. Всю жизнь было так: кто имеет много, тот и хозяин, тот и главный, а тут — бедные. А тем временем первые большевики стали учить наш язык, чтобы понятнее стал разговор с нами. Потом начади, мы уяснять, что бедные мы от того, что все отбирают у нас. А главное богатство у человека — это его умелые и трудовые руки. От этого и все богатство. И стали мы задумываться: значит, все созданное богатство принадлежит нам. Откуда же оно, пошло, если не от нас? Жил в нашем селении богатый эскимос Ульгун. Потом он переехал на остров. Крыша на его нынлю каждый год менялась — любил он, чтобы моржовая покрышка была прозрачная, пропускала солнечный свет. А моржей кто бил ему? Мы же били! Отчего мясная яма у него была полна? Потому что складывал он туда большие туши, которые мы добывали. А вельбот купил за китовый ус и шкуры белого медведя, добытые не им, а другими охотниками… Так и пробудилось у меня и моих товарищей классовое сознание. Правильно я сказал? — обратился Уихак к профессору.