«Продюсер» бросил прощальный взгляд через вагонное стекло Еве. «C» est la vie», — пожала она плечами.
— За что его? — спросила проводница у строгой дамы в хай-тековских очках.
— Ясно за что, за маниакальную склонность к замужним женщинам! Если бы не Эдуард Сергеевич, он мог бы напасть на меня этой ночью, — вздохнули тяжело «очки».
С перрона зашли сотрудники брестской таможни, быстро собрали и тут же вернули паспорта. Затем около двух часов поезд простоял в депо — меняли колёсные пары.
На польской стороне в вагон тоже вошли таможенники, наполнив пространство голосами и суетой. Молодой польский офицер бесцеремонно открыл дверь в купе Евы.
— Оружие, контрабанда, наркотики, документы, пожалуйста, — увидев молодую красивую девушку, улыбнулся и заученно произнес он.
— Только паспорт и билет, — протянула документы пассажирка.
— Вещи к досмотру, — продолжил офицер, листая паспорт и отвлекаясь на совершенство женского тела, слегка обнажённого поползшей вверх майкой при извлечении багажа из верхнего отсека.
— Вы музыкант? Откройте, — его внимание привлек закрытый футляр с инструментом.
— Да, — щелкая замками, спокойно ответила хозяйка саксофона. Таможенник лениво оглядел инструмент:
— Какой он все-таки красивый… Выставочный? Антикварный?
— Нет, концертный рабочий Альт.
— Сыграйте, — таможенник то ли сомневался, то ли шутил, разглядывая сверкающий раструб.
— Нет проблем, — улыбнулась Ева и быстро с помощью лигатуры прикрепила трость к мундштуку.
Короткий отрывок известной мелодии легко закружился в маленьком пространстве купе, выпорхнул в ночной вагон, открывая притворенные двери и растворился. Правда, профессиональный слух исполнительницы всё же ощутил легкую дисгармонию звучания.
— Браво, жаль очень мало времени, — весело отреагировал таможенник, возвращая паспорт и покидая купе.
Наконец, шум стих, и поезд не спеша тронулся дальше.
Утром примерно в десять часов в купе, опираясь на трость, вошёл Олег Петрович и сел напротив. Набалдашник трости с головой льва, отшлифованный временем, гордо взирал на Еву вместе с мягким взглядом хозяина.
— Ты очень талантлива. Я всегда нахожусь под впечатлением от твоего блюза…
— Спасибо за вашу эмоциональную отзывчивость. Мягкий бархатный блюз — это состояние души! — искренняя «улыбающаяся» радость вдруг вырвалась наружу, не желая прятаться и скромно отсиживаться в музыкальном сердце.
Рука старика скользнула во внутренний карман безупречного тёмно-коричневого костюма. Он слегка наклонился к Еве и вложил что-то в её ладонь.
— Ты умница! — старик встал. — Носи постоянно. Увидимся.