Ровно в десять мы заняли свои места за столом, раздался гонг, и рука крупье, выстреливая картами, дважды обошла стол. «Конец начался», — щёлкнула в голове короткая мысль. Тронтон, Тирон, Самарин и Отто сложили неизменные стопки фишек с монетой наверху, удовлетворенно обменялись многозначительными взглядами. Я посмотрел свою пару карт — дама и тройка разной масти не задели моего воображения и были сброшены. «Пусть Самарин или бельгиец Рам дерутся, у них стэки мизерные, и через несколько кругов обязательные ставки их окончательно «съедят», — рассуждал я, рассматривая игроков: «Или огромных размеров толстяк мексиканец Торро, вот уж действительно, у мексиканцев всё большое», — вспомнил я старый анекдот: «А вот его стэк подкачал, чуть больше пятидесяти тысяч против наших миллионов, пусть вот он копья ломает».
Первый круг пролетел бескровно, все по очереди сбросили карты, и немец, наверное, с самой распространённой фамилией — Мюллер — сгреб фишки анте[16] и блайндов. Вторую пару — четвёрку с семеркой — постигла та же участь, однако Самарин, Мюллер и Грокмен без рейзов вступили в игру. На флопе вышли разномастные туз, семь, два, Самарин пошёл ва-банк, Мюллер сбросил карты, а американец коллировал ставку, открыв при этом туза с королем. У россиянина с тузом и десяткой на руках ещё оставался победный шанс на вторую пару в случае появления десятки, но выпавший на тёрне король подвел окончательную черту, и после пяти минут финальной игры Самарин покинул стол. Вокруг раздались аплодисменты, оглядевшись, я увидел, что вокруг стола на некотором удалении в полутьме расположены зрительские места, и переоборудованный после вчерашнего дня американский зал скорее напоминает арену, в центре которой находится игровой стол. Игра шла вяло, быть может, оттого, что мне не приходила карта, или мне так казалось, однако, всё равно, через полчаса за столом нас осталось шестеро: покинули турнир бельгиец Рам и мексиканец Торро.
Приподняв уголки карт над стеклянным окошечком в столе, как того требовали правила финальной игры, я обнаружил валета и даму червей. «Есть смысл попробовать», — подумал я и поддержал ставку большого блайнда. В игре приняли участие Отто, Тирон и Мюллер. Первые три карты — туз, семерка червей и тройка бубей — давали мне неплохой шанс, и я сделал «pay off» — маленькую ставку скорее для того, чтобы пощупать комбинации соперников. Тирон коллировал её, подогнув мизинец, без рейза бросилфишки немец, Отто ушёл в пас. Тёрн сохранил красноту карт двойкой червей. «Жаль, что не король», — мелькнула в глубине мысль, заставив сказать: — «Чек». Остальные повторили то же. Крупье пятой картой открыл двойку треф. «Ах, если бы не король, хотя вероятность очень мала. Француз точно не на флэше, да и фулхаус вряд ли. Что у немца? Неужели флэш с королём? Все равно рискну», — подумал я и выставил четверть стэка. Француз, не задумываясь, сбросил карты. Мюллер в упор смотрел на меня, моих глаз из-за очков он видеть не мог, скорее, он пытался что-то определить по мимике лица. Я видел, как напряглись сосуды на его висках. Если он добьёт и проиграет, то потеряет больше половины своего стэка, и шансы на победу станут тогда весьма иллюзорными. Наконец, он ещё раз посмотрел свои карты, выдохнул и сказал: «Чек», а затем открыл разящую мою комбинацию пару карт: короля и тройку червей, продолжая обречённо смотреть на меня. Не открывая карт, к его неописуемой радости я сбросил их в пасс на стол. Среди зрителей пронесся гул. «Что же, это игра. Ничего, попадёшься ты мне как-нибудь в тёмном переулке да связанный», — успокаиваясь, вспомнил я старую шутку. На табло фамилия «Руман» заняла пятую строчку, пропустив наверх эстонца, Мюллер даже после победы, почти удвоив свой стэк, замыкал список. Следующие полчаса практически не поменяли ситуации, схватки были мелкие, как говорится, «местного значения». Первый раут подходил к концу, когда, слегка раздвинув карты и отогнув уголки, я увидел «DD»