Турки сочли это несправедливым, указывая на то, что ни их отцы, ни их матери не были обезьянами, и лазание по мачтам не свойственно им от природы, что бы там ни было с остальными. Матросы возражали, что раз уж турки не работают и ходят такими косматыми, значит им и пить не должно хотеться. Но спор так и не разрешился, и ситуация с водой могла накалиться, если бы «Ниоба» не зашла в Кусейр, где воды предостаточно, хотя источники расположены неудобно для подхода со шлюпок, и корабль встал на якорь далеко в море.
В любом случае, чтобы наполнить все бочонки и загрузить их на борт, потребовалось значительное время, но сейчас операция затянулась дольше обычного. Обычно воздух над Красным морем был чрезвычайно влажным, и солнце не обжигало, а, скорее, обваривало, тех, кто находился под его лучами, и хотя команда ходила раздетая по пояс, большинство матросов оставались бледными и спустя несколько недель. Но в пятницу, в очередную пятницу, с побережья задул свежий бриз, воздух становился все более сухим, карты, сухари и книги сделались ломкими всего за одну вахту, и моряки обгорели до кирпично-красного или фиолетового оттенка.
Приказ той части команды, у которой нет черной, коричневой или желтой кожи, не разгуливать без рубахи поступил слишком поздно, и хотя Стивен щедро плескал оливковое масло на сгоревшие спины, ожоги были слишком сильны, и лечение не возымело большого эффекта.
Пополнение запаса воды было мучительным и неторопливым, и все это время бимбаши (который так и не простил Джеку срыва операции), дотошно и весьма пространно описывал ему еще один провал королевского флота: как крохотный форт всего с пятью орудиями (когда тот еще был в руках французов), защищавший дороги к Кусейре, на протяжении двух дней и одной ночи обстреливали два тридцатидвухпушечных фрегата, «Дедал» и «Фокс». Они произвели шесть тысяч выстрелов, рассказал бимбаши и написал «шесть тысяч», чтобы его точно поняли, но захват форта не состоялся, а атаку отбили, при этом англичане потеряли пушку и, естественно, понесли большие потери.
— Прошу, скажи бимбаши, что глубоко я обязан ему за эти сведения, — обратился Джек к Стивену, — и что высоко ценю этот разговор, как образец вежливости.
Все это неизбежно шло через Хасана, человека хорошо воспитанного, и без того стесняющегося поведения бимбаши, а теперь он выглядел еще более смущенным. Когда они покидали корабль в Суэце, Хасан попрощался столь же холодно, как и бимбаши. Турок забрал своих людей в Маан, а араб вернулся в пустыню.
— Это был довольно странный способ сказать «до свидания», — прокомментировал Джек, с сожалением глядя ему вслед и испытывая некоторое негодование. — Я никогда не отказывал ему в любезности, и мы всегда отлично ладили... Не могу понять, что заставило его так поступить.