Джек размышлял над этой мыслью и истинном предназначении картины, когда дверь открылась, и вошел человек – жестокая карикатура на того, кто нарисован на портрете.
Адмирал Хартли был в старом желтом халате, заляпанном спереди нюхательным табаком, вытянутых панталонах, стоптанных туфлях, больше похожих на тапочки. Его нос и челюсть как будто удлинились, а лицо стало шире и утратило свою отличительную свирепость, властность, и, конечно, загар, казалось уродливым и даже нелепым. Огромное желто-коричневое лицо не выражало ничего кроме укоренившегося угрюмого недовольства.
Он посмотрел на Джека с поразительным безразличием и спросил, зачем тот приехал. Джек ответил, что, будучи на Гоцо, решил засвидетельствовать почтение своему бывшему капитану и узнать, нет ли у него каких-либо поручений в Валлетту. Адмирал не дал однозначного ответа. Так они и стояли в пустой комнате, где разносилось эхо голоса Джека, болтающего о погоде за последние несколько дней, переменах в Валлетте и своих надеждах на завтрашний бриз.
— Ну-ка, присядь на минутку, — сказал адмирал Хартли, а затем, сделав над собой усилие, поинтересовался, имеет ли сейчас Обри в своем распоряжении корабль, но не дождавшись ответа, воскликнул:
— Который час? Время пить козье молоко. Всегда опаздывают, канальи. Необходимо исправно пить козье молоко.
И он с нетерпением уставился на дверь.
— Надеюсь, в этом климате вам получше, сэр? — справился Джек. — Его считают весьма здоровым.
— В старости здоровья не бывает, — заметил адмирал. — Какое еще здоровье?
Подоспело молоко. Принес его слуга, как две капли воды похожий на виденную ранее женщину, если не брать во внимание сизую недельную щетину.
— Где синьора? — спросил Хартли.
— Уже идет, — ответил слуга.
Действительно, стоило ему уйти, как в дверях показалась она, с подносом, где стояла бутылка вина, печенье и бокалы. Грязное белое платье она сменила на другое — относительно чистое и с удивительно низким вырезом. Джек заметил, как оживилось вялое лицо Хартли. Однако, несмотря на оживление, Хартли первым делом возмутился:
— Обри не пьет вина в это время дня.
Прежде чем они решили, как поступить, во дворе послышался громкий крик. Адмирал вместе с женщиной поспешили к окну. Он успел щипнуть её за грудь, но та, отмахнувшись, закричала из окна надтреснутым луженым голосом, который, должно быть, разнесся на мили полторы.
Перебранка продолжалась какое-то время. Проницательностью Джек обладал весьма посредственной, но даже ему стало совершенно очевидно, насколько низко пал Хартли, хотя эти отношения, смешанные с очевидной похотью, можно было назвать любовью или увлечением, во всяком случае, сильной привязанностью.