— Тогда, быть может, вы порадуете нас отрывком про умирающего дельфина, мистер Моуэт? — обратился Джек.
— Ну, сэр, если вы настаиваете, — с готовностью отозвался Моуэт и, пояснив, что продекламирует часть поэмы о людях, плывущих посреди Эгейского моря, гулким басом начал:
Моряки, дабы утишить судна порыв,
Взяли на марселе еще один риф [22],
Теперь же, приближаясь к корме горделивой,
Стая ловких дельфинов стала различимой.
Тела блестящие солнца лучи отражают,
И кажется, будто целый океан полыхает.
И спорт смертельный команда учинила,
Метая длинное копьё, иль лесой с наживкой дельфинов накрыла.
И вот один уже совсем рядом с гарпуном...
Мысли Стивена уплыли к Лауре Филдинг и его собственному, возможно, несвоевременному, ненужному, глупому и ханжескому целомудрию, обратно в реальность его вернули аплодисменты, ознаменовавшие конец декламации Моуэта.
Общий шум перекрыл мощный «морской» голос Аллена, утратившего остатки благородной сдержанности уже пару графинов назад. Он заявил, что, хотя «Дромадер» и не может ответить той же любезностью, поскольку на борту не имеется сравнимого таланта, но, по крайней мере, может ответить песней, громкой, пусть и не сильно в лад.
— «Испанские леди»[23], Уильям, — сказал он своему помощнику, ударил три раза по столу, и вместе они затянули:
Прощайте, прощайте, испанские леди
Прощайте, не стоит лить слезы из глаз.
Нам утром вручили приказ выйти в море.
На Англию курс, не грустите без нас.
Почти все матросы неплохо знали песню и уверенно подхватили припев:
Мы ветер соленый вплетем в нашу песню,
Пусть ветер над морем разносит наш крик.
Скорее бы увидеть границы Канала,
От Силли до Ушанта – тридцать пять лиг!
Затем капитан и его помощник пропели:
Положит нас в дрейф, юго-западный ветер.
Положит нас в дрейф, над пучиной морской
Но только порыв всколыхнет наш топ-марсель
Корабль рванет по Каналу домой
А глубоко в чреве корабля, в мичманской берлоге, молодежь начала следующий куплет еще прежде кают-компании и звонкими голосами пропела:
Вначале пройдем мы Мертвецкую землю
На траверзе Плимут, Старт, Портленд и Уайт
Но за обедом Стивену сильнее всего запомнилось восхищенное лицо Хайрабедяна, его сияющие глаза, его контр-тенор, парящий над ревом прочих голосов, объявляющий, что он тоже, как истинный британский моряк, будет бороздить все соленые моря.