Но почему-то никто не решался позвонить председателю исполкома, хотя на бумажке был указан и его домашний телефон: ноль-ноль четыре.
— Позвони-ка ты! — вдруг обратился ко мне Энмынкау. — Он же твой земляк!
Да, это верно, Отке был родом из Уэлена. В той части старинного чукотского селения, которая называлась Тапкаран, стояли яранги его многочисленных родичей. Правда, когда я пошел в школу, к тому времени Отке уже работал в районном центре, в бывшей Чукотской культбазе в заливе Лаврентия. Оттуда он часто приезжал на вельботе в Уэлен и сходил на берег в негнущемся кожаном пальто с вместительным портфелем из нерпичьей кожи. В отчей яранге он переодевался в обычную кухлянку и переставал внешне отличаться от своих земляков.
Здесь, в Анадыре, Отке ходил в зимнем пальто, в валенках и пыжиковой шапке. Но рукавицы у него были оленьи, я это сразу заметил.
— А что я ему скажу? — спросил я, чувствуя невесть откуда взявшийся зуд в пальцах, заставивший меня в свое время залезть в нутро патефона.
— Скажешь, что земляк звонит, — подсказал Энмынкау. — Да мало ли какие могут быть разговоры между земляками? Обменяетесь новостями…
— Какие у меня новости? — слабо сопротивлялся я, чувствуя приближение решающего мгновения.
— Давай! Давай! — встрял в разговор Харлампий Кошкин, наш лучший рисователь ведра. — Сколько тебя уговаривать? Не стыдно? Ломаешься как девка какая-то, тьфу!
Харлампий в самом деле плюнул, но куда-то в сторону.
Я подошел ближе к телефону.
— Ну, смелей!
Емрон стоял рядом.
— Вот, поверти ручку.
Я взялся за ручку и несколько раз повернул ее, с удивлением ощущая какое-то сопротивление внутри ящика.
— Сильнее, сильнее! — подбадривал Емрон.
— Крутани еще несколько раз! — крикнул Энмынкау.
— А теперь снимай трубку! — командовал вошедший во вкус Емрон. — Прикладывай к уху. Вот этой частью! Черпало надо ко рту приставить!
В трубке я услышал сонный женский голосок:
— Какой вам номер?
— Какой нам номер? — громко спросил я ребят. — Она спрашивает; какой нам номер?
— Скажи: ноль-ноль четыре! Ноль-ноль четыре! — подсказал Емрон.
— Ноль-ноль четыре! — крикнул я в ту часть трубки, которую Емрон назвал черпалом. И на самом деле ею вполне можно было черпать, скажем, суп из тарелки.
— Соединяю! — сказала женщина из телефона, и через несколько мгновений я вдруг услышал голос Отке.
Председатель Чукотского исполкома сказал;
— Алло!
От неожиданности я ответил:
— Алло!
— Кто говорит?
Несмотря на расстояние и некоторые искажения, все же определенно можно было узнать голос Отке, чуть глуховатый, низкий. Мне показалось, что я воочию его вижу: широкое улыбающееся лицо, добрые глаза, спадающую на лоб непослушную прядь.